С. БУНТМАН: Добрый вечер! Начинаем… ну, это не кружок по изучению творчества…
А. КУЗНЕЦОВ: По изучению наследия — нет. Нет.
С. БУНТМАН: Наследия маркиза де Сада, а также не садистическая… А вообще это замечательно — Российское садистическое общество!
А. КУЗНЕЦОВ: Садистический кружок. Нет, на самом деле был такой садистический кружок, собственно говоря, Борис Акунин в романе «Особые…», ну, точнее, в дилогии «Особые поручения», вот там, где повесть о маньяке. Это не выдумка, да, это имеет, так сказать… Садический кружок, вот как это.
С. БУНТМАН: Садический, да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот как это правильно тогда произносилось, да.
С. БУНТМАН: Мы сегодня избежим наверняка всевозможных экстремальных ситуаций.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, конечно, разумеется, как обычно. Мы, собственно, никогда не стремимся смаковать ни жестокости, ни…
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ни описательную сторону каких-то…
С. БУНТМАН: При этом нас же интересуют больше судебные дела и всевозможные обвинения маркиза де Сада.
А. КУЗНЕЦОВ: Я хочу сказать, что да, забегая вперёд, что вот если говорить о какой-то цели в отдельной передаче, то мне кажется, что сегодня нам предстоит восхититься тем, как за сравнительно короткий исторический период, два с небольшим столетия, человечество — ну, по крайней мере просвещённая его часть, да? Цивилизованная его часть — далеко ушла в отношении вот к таким вопросам, как сексуальные всякие привычки, так сказать, и интересы, и так далее. Потому что, конечно, то, о чём речь сегодня пойдёт — мы, безусловно, не будем это всё рекламировать, но большинство того, за что маркизу де Саду в том числе и смертный приговор выносился, сегодня, конечно, выглядит совсем по-другому.
С. БУНТМАН: Я бы так сказал, что да, но не везде.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, не везде, и не всё, потому что некоторые вещи, которые он практиковал, и сегодня во вполне, так сказать, либеральном обществе всё равно были бы встречены — ну, не с той степенью суровости, с которой во Франции 18-го века, но все равно, безусловно, им была бы дана некая правовая оценка, потому что он даже и по нынешним, достаточно либеральным временам, конечно, некоторые границы переходил. Но вот попробуем разобраться, почему, что это было, что это.
С. БУНТМАН: Что это было и как, действительно, человек стал именем нарицательным.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, и с этого мы и начнём. Вот сейчас Костя нам даст, Константин Рольнов, наш режиссёр, даст нам первую картинку, и вы видите человека совершенно явно из другой, более поздней эпохи, по его одежде. Действительно, это уже вторая половина, даже уже практически конец 19-го века. Перед вами известный — знаменитый, в общем, немецкий психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг, который не родоначальник психиатрии, но родоначальник одного из — один из родоначальников, скажем аккуратнее — одного из направлений в психиатрии, а именно сексологии, вот именно психиатрической, да? То есть сексологии той, которая считается аномальной, да? Ненормальной. Впрочем, надо сказать, что в конце 19-го века всё ещё господствовали такие ультратрадиционалистские взгляды на этот вопрос, и тот же Крафт-Эбинг, описывая и называя, давая название многим, как, сказать, полагалось, извращениям в этой области, к извращениям относил, конечно, многие вещи, которые сегодня считаются либо нормой, либо, там, дискуссионный вопрос, норма — не норма, но для него это перверсии совершенно однозначные. Почему с его портрета мы начинаем — потому что именно он автор термина «садизм». Сразу хочу сказать — сегодня, по крайней мере, если мы не специалисты, а просто в обычном, что называется, повседневном разговоре этот термин употребляем, мы, как правило, его понимаем гораздо шире, чем его понимал Крафт-Эбинг.
С. БУНТМАН: Конечно! Это вообще получение удовольствия от…
А. КУЗНЕЦОВ: От чужого страдания, да.
С. БУНТМАН: От чужого страдания, да. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: От причинения боли, совершенно верно.
С. БУНТМАН: Намеренное причинение, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Для нас садист — это не половое поведение, или, скажем так, далеко не только половое поведение. Это общая жестокость, общее стремление причинять боль другим людям, именно стремление, безразличие к боли мы не назовём этим словом, да? Для Крафт-Эбинга это, безусловно, узкое понимание этого слова, это половое поведение, да? То есть садист — это тот, кто получает именно сексуальное наслаждение от причинения или хотя бы имитации причинения боли другому человеку. Хотя надо сказать, что знаменитым маркиза де Сада, конечно, сделал не Крафт-Эбинг, он сделал его сверхзнаменитым, он сделал его имя нарицательным. Но, конечно, маркиз был вполне себе знаменит уже при жизни, потому что, действительно, поведение его в каком-то отношении совершенно не вписывалось в тогдашнюю мораль. И вот это, здесь очень важно подчеркнуть, что если мы говорим о Франции середины, второй половины 18-го века, если мы говорим об аристократических кругах — а мы говорим именно о них, потому что маркиз де Сад принадлежал к совершенно рафинированной, рафинированному старому дворянству, дворянству шпаги, это не какое-нибудь там презренное дворянство мантии, которое выслужило или купило, да, и так далее.
С. БУНТМАН: Не дай бог!
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, он из, так сказать, там, по одной из линий его семьи к возлюбленной Петрарки, к Лауре легендарной, там, тянутся ниточки какие-то генеалогические, и так далее. Вот. То надо сказать, что нравы этого круга более чем развращённые. Людовик XV с его Оленьим замком, охотничьим домиком так называемым, с его любовницами: мадам де Помпадур, да, так сказать, её преемницами, там, Дюбарри, там, и так далее, и так далее. Когда не только у королей, но и у любого мало-мальски уважающего себя аристократа наряду с женой есть абсолютно официальная метресса, которая, там, как принято в приличном обществе, с женой здоровается, вежливо беседует о театральных новинках и так далее. По крайней мере так принято, скандалить не принято.
С. БУНТМАН: Но Лермонтов не зря сказал: «и их ребяческий разврат», говоря о 18-м веке.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну!
С. БУНТМАН: Он такой… выглядит каким-то таким…
А. КУЗНЕЦОВ: Выглядит — да, но ровно до тех пор, пока не начинаешь лезть в детали. И когда мы узнаём, что мадам Дюбарри, так сказать, распалившись, периодически начинала лично хлестать плёткой своих служанок, которые при ней выполняли многообразные функции служанок, то понимаешь, что не такой уж он ребяческий. Это вполне себе разврат. Но при этом общественная мораль категорически… Это как с викторианской Англией. Можно, так сказать, вспомнить тот же самый замечательный роман «Женщина французского лейтенанта» Джона Фаулза, где прекрасно описан во второй части романа вот этот лондонский разврат, на каждом углу дом терпимости, на какие хочешь вкусы, хошь тебе мальчики, хошь тебе девочки, хошь тебе старушки, хошь тебе что угодно, да? Но при этом максимальная чопорность, но при этом слова, так сказать, неосторожного на эту тему не напиши, но при этом вообще тема интимных отношений не может обсуждаться в приличном обществе. Вот такого рода лицемерие характерно для французского 18-го века, вот для этих аристократических кругов. Почему же де Сад, который ну почти ничего не делал сверх вот этой вот, условно так скажем, нормы, превратился ещё при жизни вот в такого вот чёрного, так сказать, кобеля, которого не отмоешь добела? Потому что он это делал фантастически демонстративно. Вот полное ощущение, и по сей день его биографы спорят, в какой степени это действительно врождённое, может быть, болезненная, какая-то вот такая вот…
С. БУНТМАН: Неодолимая ничем страсть?
А. КУЗНЕЦОВ: Неодолимое, да, любострастие.
С. БУНТМАН: А в какой это дело, как?..
А. КУЗНЕЦОВ: Это поза, да? А вот дело в том, что маркиз де Сад же литератор, да, и философ, его и так тоже называют. И вот в какой степени эта философия крайнего либертизма, то есть отстаивающая ту точку зрения, что человека вообще ничего не должно сдерживать, что все общественные нормы — это искусственно выдуманные оковы, а что человек должен быть свободен во всех своих проявлениях — вот тут сказать трудно. Тут, так сказать, я никаких выводов собственных предложить не готов. А начиналось ведь всё — Кость, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку, там будет милая супружеская чета. Вот, видно по всему, что люди приличные, уважаемые, да?
Значит, наш герой, которого полностью звали Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, родился в июне 1740 года в замке Конде — потому что его матушка была одной из фрейлин принцессы Конде — в Париже. Отец его Жан-Батист Жозеф Франсуа, граф де Сад — вы видите его слева. Матушка, соответственно, справа — Мари-Элеонор де Майе-Брезе де Карман… Вот так вот, так сказать, такое вот у неё имя-отчество. Вот. Значит, действительно старое, старинное дворянство. Более того, немножко такое вот существует загадочное расхождение, в том числе в документах — в документах той эпохи — по поводу его аристократического титула. Потому что в некоторых документах, в том числе судебных, нашего героя называют маркизом де Садом, а в некоторых — графом де Садом. Дедушка его — маркиз. Он первый, кто получил маркиза — потому что маркиз выше графа, да?
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Маркиз между графом и герцогом. А вот отец опять граф.
С. БУНТМАН: Ну конечно, при живом дедушке. Нормально.
А. КУЗНЕЦОВ: При живом да, но дело в том, что отец и после смерти своего отца… По крайней мере, про отца нигде не встречается его титулование маркизом. Не знаю, я совершенно не специалист в этих вопросах.
С. БУНТМАН: Ну, надо посмотреть, кто когда умер, кто когда там что сделал…
А. КУЗНЕЦОВ: Так или иначе, нашего героя обычно всё-таки сегодня принято именовать маркизом де Садом. Хотя ещё раз говорю — в документах его времени встречается и то, и другое. Значит, у матушки были большие планы на сына и, имея в виду её придворное положение при дворе принцев Конде, она очень рассчитывала, что и он в своё время сделает придворную карьеру благодаря близости к этому семейству. И, поскольку он был ровесником одного из принцев Конде, его назначили в «потешные ребятки», как это называлось у Петра нашего Алексеевича. Его назначили товарищем детских игр принца Конде. Получилось очень нехорошо, потому что необузданный темперамент нашего героя проявился уже в детских играх, и он в какой-то там ситуации — им лет по шесть или по семь было всего-навсего — он принцу очень серьёзно навалял. После чего был от двора, так сказать, отстранён, отдан в иезуитский коллеж, который тогда в том числе, в частности, выполнял функции нынешних кадетских классов, а то и Суворовского училища. То есть известно было, что иезуиты не только воспитатели глубокие, но и строгие.
С. БУНТМАН: Да, не забалуешь.
А. КУЗНЕЦОВ: Поэтому если у мальчика были проблемы с дисциплинкой, то его, соответственно… Один из способов решения этих проблем — отдать его отцам-иезуитам. Он закончил collège. Он закончил военное училище и выпустился младшим офицером — сначала пехотного полка, но рассчитывая, разумеется… Поскольку кавалерия — гораздо более благородный род войск, рассчитывая со временем перейти в кавалерию. Ну, то, что его выпустили, при его происхождении, пехотным офицером, свидетельствует о том, что учился он, видимо, не очень хорошо. Или опять же с дисциплиной были какие-то проблемки, да? Потому что это означает, что он выпустился в нижней половине выпускного рейтинга, иначе при его титуле он, конечно, мог бы выбрать службу в кавалерии. Но он выпустился прямо в первый год Семилетней войны, да? То есть вот молодой офицер поспел, как яичко ко Христову дню. И надо сказать, что из семи лет Семилетней войны он пять отвоюет, что называется…
С. БУНТМАН: А где он воюет?
А. КУЗНЕЦОВ: Он воюет в Европе, то есть он воюет непосредственно против войск Фридриха Великого — не в колониях, мог бы и в колонии очутиться. Семилетняя война на самом деле должна была бы называться Первой мировой, потому что она шла одновременно на трёх континентах…
С. БУНТМАН: Ну там помощнее было, вот в Америке-то…
А. КУЗНЕЦОВ: И итоги там, да? В Европе незначительные территориальные изменения, а там, извините, в руки британцев перешла французская Канада, и в Индии французов очень…
С. БУНТМАН: Несколько акров снега, как говорил презрительно Вольтер.
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Ну, а что ему оставалось делать? Вот. И в Индии англичане, собственно, именно тогда потеснили французов. А дальше он уходит в отставку — ну, всё-таки он аристократ, и служить какому-то там выходцу из какой-нибудь Гаскони провинциальной ему не полагается…
С. БУНТМАН: Да, ещё какому-нибудь семнадцатому сыну, да…
А. КУЗНЕЦОВ: Семнадцатому сыну, да. Которому дали только лошадь, так сказать, странной масти, несколько экю и рекомендательное письмо, которое он потеряет…
С. БУНТМАН: Да. Бальзам.
А. КУЗНЕЦОВ: Бальзам — я забыл бальзам, совершенно верно. Ну и, поскольку, в общем, как говорится, у вас товар — у нас купец, начинаются всякие брачные проекты: он уже достаточно взрослый человек, надо бы его женить. Дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Значит, вот такой вот он примерно в это время — ничего…
С. БУНТМАН: Хорош!
А. КУЗНЕЦОВ: Хорош. Ничего такого страшного, да? Миловидный молодой человек, сразу видно — из приличной семьи. Ну, автор портрета, конечно, придал взгляду некоторую такую — я уж не знаю, как это назвать…
С. БУНТМАН: Пронзительность.
А. КУЗНЕЦОВ: Мне кажется, что вот пронзительность особого рода…
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Сосредоточенность именно на том, чтобы у дам вызвать, так сказать, ответное сердцебиение. Кость, дайте, пожалуйста, следующую картинку. И мы увидим с вами девушку, за которой наш герой начинает ухаживать. Её зовут Анн-Проспер де Монтрей. И, в принципе, и сам маркиз, и его родители ничего не имели против этого брака, но имели против этого брака родители девушки. И имели они вполне в то время распространённое возражение — дело в том, что у неё была старшая сестра, которая ещё не была замужем. И родители поставили условие: если вы хотите породниться с нашим семейством, пожалуйста, но…
С. БУНТМАН: Старшая.
А. КУЗНЕЦОВ: Старшая, да. Кость, извините, что я вас дёргаю, сейчас это прекратится. Следующую картинку дайте, пожалуйста. Вот вам — нам — старшая сестра. Здесь она, конечно, уже не молодой девушкой, здесь она уже жена маркиза — то есть она уже маркиза де Сад.
Надо сказать, что и в своей семейной жизни наш герой умудрился навести абсолютное чёрт-те что, потому что на определённом этапе он вспомнит свои тогдашние предпочтения и, будучи уже много лет женат на старшей — её звали Рене-Пелажи, и она, кстати, была ему преданнейшей супругой, несмотря на все его безобразия… А уж с точки зрения супруги в любое, в любую эпоху то, что творил маркиз де Сад, безусловно, было полным совершенно чёрт-те что… Вот. Несмотря на это, он умудрился на каком-то этапе опять сойтись со своей той, юношеской влюблённостью — с первой, да. Так сказать, уехал с ней, там, безобразничал. В общем, это вызовет в жизни, там, целые тектонические сдвиги — чуть позже об этом поговорим. Значит, в конечном итоге всё — договорились, сладилось, сыграли свадьбу.
И через полгода после того, как, значит, наш герой женился, он первый раз попадает под суд. В чём — да? — поскольку у нас в программе сказано: ряд судов над маркизом де Садом, да? Вот ряд и будет. Значит, на него… Молодая женщина приходит в полицию и оставляет заявление. Молодую женщину зовут Жанна Тестар, официально она занимается изготовлением вееров. Дело в том, что — хотя в это время индустрия торговли женским телом во Франции вообще и в Париже в частности развита необычайно широко — но официально, конечно, никакой проституции нет. Поэтому для того, чтобы не иметь регулярных конфликтов с властями, значит, женщины должны где-то числиться. Ну, кстати говоря, и в советское время, когда в статье… В Уголовном кодексе не будет такой статьи, потому что это явление было категорически чуждо советскому обществу. Любой участковый знал, что ничего с девушкой этого образа жизни сделать нельзя только в одном случае — если она где-то устроена на работу. А вот если она столь неосторожна, что она не числится где-нибудь уборщицей, там… Я видел… У меня была одна знакомая такая вот — по документам уборщица — с такими маникюром, макияжем и одеждой, во второй половине 80-х, что каждое её доставление в отделение милиции вызывало просто фурор у тамошних сотрудников всех возрастов.
Ну вот, тем не менее по документам она числилась уборщицей в каком-то научно-исследовательском институте. И все попытки расколоть институт ни к чему не приводили. Звонили в отдел кадров — они говорили: да, работает. Работает, прекрасный работник, никаких нареканий, все пробирки, значит, помыты. Так вот, Жанна Тестар — для неё изготовление вееров было таким же прикрытием, каким для других её коллег была профессия модистки, белошвейки, ну и так далее. Что, собственно говоря? В чём была проблема? Проблема, вот как она её описала. Дело в том, что её заявление через два столетия, в 1963 году, одним из исследователей жизни и деятельности маркиза де Сада было обнаружено в архивах, и он его опубликовал полностью. Я полностью его зачитывать не буду. То, что имеет отношение к делу. «За 2 луидора»… Между прочим, очень ничего себе ставочка, потому что луидор — это 7 граммов золота. То есть это золотая монета, примерно 2,5 см диаметром, соответственно, значит, 2 луидора — это 15 граммов золота. У кого есть досуг, можете пересчитать через золото по курсу. «За 2 луидора её отвезли в район улицы Муффетар в небольшой дом с воротами, выкрашенными жёлтой краской. После прибытия её провели в комнату на втором этаже, а потом хозяин отправил своего слугу на первый этаж, а сам закрыл дверь на ключ и засов. Он спросил её…»
Дальше никогда не угадаете, о чём он ей задал ей первый вопрос. Первый вопрос был, верит ли она в бога, в Иисуса Христа и в Деву Марию. У вас есть минутка поговорить со мной о господе нашем, да? Сегодня его приняли бы, наверное, за свидетеля Иеговы. «Но она не заподозрила пока ничего такого и ответила, что верит, придерживается христианской религии, в которой она выросла». Ну, мы не знаем, что она на самом деле ответила, — это она в заявлении написала, что она ответила, что выросла в христианской религии. «На что этот человек отреагировал ужасными оскорблениями и кощунствами, сказав, что никакого бога нет и что его существованию нет доказательств». То есть начинается всё, собственно, с богохульства. Дальше. «Он предложил ей пойти в другую комнату, примыкающую к первой, предупредив, что там она увидит нечто особенное. На что она ответила, что беременна и очень боится увидеть что-то, что способно её напугать». Значит, явно совершенно, ну, нелогичная фраза: он ей обещает, что что-то особенное, а она тут же заявляет, что беременна. Понятно, что между строк, да, мы понимаем, что на самом деле, ещё до того, как она села к нему в карету, он с ней договорился об услугах совершенно определённого свойства.
Ну, вряд ли он сразу ей начал излагать подробности своих пристрастий и фантазий, но он её именно не в качестве мастерицы по веерам привёз к себе домой. Да, то есть, она прекрасно понимала, что ей 2 луидора заплатили за услуги сексуального характера. Но тут она, видимо, начала понимать, что клиент ей достался не совсем, скажем так, стандартный, и поэтому, собственно, когда он ей сказал, что покажет что-то необычное, она тут же заявила, что беременна. То есть понятно, что она таким образом пытается оборонить себя от каких-то там особенно диких фантазий. «Войдя туда, она была поражена, с удивлением увидев четыре пучка розг и пять молотов разной формы, висевших на стене, где также висели три распятия из слоновой кости, два эстампа с изображением Христа, эстампы с Голгофой и Пресвятой Девой, а также множество рисунков и гравюр, изображающих обнажённых людей в самых непристойных позах», — то есть порнография. «Он стал показывать ей всё это и говорить, что она должна отхлестать его многохвостной плеткой, а потом он отхлещет её плеткой». Она не согласилась, и так далее. Ну, немножко потомим наших зрителей.
С. БУНТМАН: Прервём, да.
А. КУЗНЕЦОВ: У нас середина часа, а это значит, время для рекламы.
С. БУНТМАН: Мы продолжаем, только хотим вам сказать, что вышел нумер, вышел наш новый номер, и судя по всему, последний из номеров, который выйдет так открыто, в открытую, потому что, наверное, с декабря придётся запечатывать его и 18+. Это не то, что мы собираемся какую-то непристойность публиковать, а просто получается, что у нас Дмитрий Быков* (власти РФ считают иностранным агентом) — иноагент, а там надо будет прятать это, всё, что ни делают так называемые иноагенты.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну мы лучше спрячем обложку, чем спрячем Дмитрия Львовича.
С. БУНТМАН: Ну естественно, естественно. Ну, вот здесь «Очистим Россию надолго — Ленин» — это имеется в виду изгнание интеллектуальной элиты из России, это философский пароход так называемый — часть этого изгнания. И как всегда, мы с нашей покорностью говорим: «Ну спасибо, что не расстреляли», это здорово.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, и я хотел ещё раз прорекламировать книгу, которую мы с Калоем уже представляли два часа назад: «Быль о правах». Книжка не новая, она вышла несколько лет назад: «Конан Дойл на стороне защиты» — здесь речь идёт об участии Артура Конан Дойла в нескольких делах. Об одном, о деле Оскара Слейтера, мы делали передачу года два назад, может быть, даже побольше, где рассказывается о том, как он отстаивал справедливость, — и в конечном итоге, уж сразу скажу, ему удалось это дважды сделать — по отношению к людям, ложно обвинённым в уголовных преступлениях. То есть где сам Конан Дойл выступал в качестве Шерлока Холмса.
С. БУНТМАН: И всё это на shop. diletant.media.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, ну, а возвращаясь к делу Жанны Тестар, её собственным словам, да, он якобы угрожал ей шпагой, он якобы угрожал ей пистолетами. Но ей удалось выкрутиться, она сказала… Да, он предлагал ей участвовать в оргии, причём одновременно и богохульственной и омерзительной ей как порядочной женщине. И якобы она выкрутилась таким образом: она ему сказала, что вот сегодня она себя плохо чувствует, никак не может, но в принципе его образ мыслей ей, так сказать, приятен и интересен. Поэтому, ежели он хочет, она будет его и наложницей и помощницей в делах чёрной магии, и что вот завтра — пожалуйста, так сказать, давайте завтра встретимся, можем вместе сходить в церковь, там получим облатки для причастия вот эти вот, то, что у нас называется просфиры или просфоры, вот мы их потом можем с богохульственной целью использовать в нашей оргии. Он прям аж весь засветился, по её словам. Иными словами, ей удалось отговориться, что сегодня — никак, а вот завтра — пожалуйста, со всей душой и всё, что можно. И она с этим, собственно говоря, и пришла в полицию. Один из его биографов, Дональд Томас, значит, таким образом интерпретировал вот это заявление в полицию, которое она принесёт. «В данном случае молодая женщина прониклась ощущением, что находится в запертой комнате наедине с опасным сумасшедшим, который на самом деле собирается проделать с ней то, о чём говорит. Он не шутил, когда говорил о желании выпороть её. Действительно, после того как сей человек всё это с ней проделает, единственным способом для этого, обезопасить себя, останется заставить её замолчать, и ей повезёт, если она не найдёт свой конец в Сене с перерезанным горлом». То есть вот этот автор, Дональд Томас, он считает, что у женщины возникло ощущение, что она столкнулась просто с маньяком, и что…
С. БУНТМАН: Ну, в общем, могло такое ощущение возникнуть, конечно.
А. КУЗНЕЦОВ: …и что естественным завершением их свидания будет то, что он просто напросто от неё избавится как от опасного свидетеля. Ну, в этом можно усомниться, потому что Жанна Тестар своё заявление забрала. И забрала, известно, почём это стоило маркизу де Саду и его семейству.
С. БУНТМАН: Больше двух луидоров.
А. КУЗНЕЦОВ: Значительно больше двух луидоров. Это стоило 2400 ливров. Ливры пересчитываются в серебро, а не в золото. Так вот, это около 20 кг серебра. Неплохо так, да? Мне трудно сказать, во что можно оценить пару часов ужаса, если она его действительно ощутила. Но вот почему я так подробно об этом первом деле, оно далеко не самое громкое в биографии де Сада, рассказываю. У меня вообще такое ощущение, что немало его вот такой сверхгромкой славе будет добавлено его жертвами, каждая из которых понимала, что молодой человек-то при деньгах, и неплохо бы, что называется, и за моральный ущерб тоже слупить с него. Да, такое предлагать порядочной девушке! Гораздо более громким и серьёзные последствия будет иметь дело Роз Келлер. Да, первое дело закончилось практически ничем. Ну, полгода в тюрьме он провёл. Значит, дело в том, что хотя она забрала заявление, но по законам тогдашнего времени это дело публичного обвинения. То есть то, что её претензии погашены, ещё не означает, что исчезли претензии государства. И в конечном итоге его помурыжили в заключении около полугода.
Есть все основания полагать, что к этому приложила руку его тёща, которая почему-то зятька не очень долюбливала, а скажите мне, какая тёща будет мужа своей дочери, который попадается вот на таких вещах, сильно любить. И вот якобы она, будучи женщиной влиятельной и со связями, договорилась с полицейскими и судебными властями, что его сильно наказывать не будут (могли наказать гораздо сильнее — богохульство одно стоило раскрутить, и можно было там вообще)…
С. БУНТМАН: Больше, чем всё другое.
А. КУЗНЕЦОВ: …с концами, да пропасть по казематам. Ну, что вот его подержат для острастки в заключении, в заточении, и так далее. Видимо, на него это не произвело большого впечатления, потому что ещё в детстве, когда его родители отдали на воспитание дядюшке — дядюшка был аббатом, аббат де Сад, и жил в собственном небольшом замке — он к дядюшке переехал, и любимое место, где он проводил большую часть времени дома, был подвал. То есть на самом деле, видимо, подземелья, казематы и всё прочее на него не производило особенно отталкивающего впечатления. Итак, 1768 год — у него уже родился его первенец, его сын. Он прогуливался в районе площади де Виктуар. Мы посмотрели с Сергеем Бунтманом перед передачей…
С. БУНТМАН: Да, там, где стоит Людовик XIV — кругленькая, круглая небольшая площадь.
А. КУЗНЕЦОВ: Неподалеку от Пале-Рояля, то есть это вполне респектабельный район.
С. БУНТМАН: Это очень серьёзный район.
А. КУЗНЕЦОВ: И встретить там уличную проститутку — в общем, не то место, куда за ними ходят. И действительно, вот эта самая Роз Келлер остановила его просьбой подать ей, она милостыню просила. Она ему рассказала, что она, значит, вдова пирожника, что муж умер, никакого наследства не оставил. Значит, у неё там ребенок, значит, она вынуждена побираться. На что тут же глаз у молодого отца зажёгся, и он предложил ей своё, скажем так, повышенное внимание. Дальше, опять-таки, в своих показаниях она будет всячески юлить. Думаю, что в окрестностях площади де Виктуар они обо всём более-менее договорились, по крайней мере, в общих чертах был понятно, что она его интересует как женщина, а не как служанка. Хотя вроде как она потом будет показывать, что он её пригласил в качестве служанки. Да, вот он сказал, что ему нужна служанка, он готов ей дать работу. Вот, а для начала он хочет ей показать дом, где ей предстоит работать, обещал накормить хорошим ужином и подарить несколько луидоров.
Ну, я думаю, что она была не настолько наивна, чтобы не понимать, что прислугу нанимают несколько иначе. Это я к тому, что маркиз де Сад практически не общался с женщинами из других кругов. Вот его биографы отмечают, что его не интересовала победа, там, над аристократкой, его не интересовало долгое ухаживание. Нет, всё максимально практично: чем быстрее — тем лучше, чем проще — тем лучше, за деньги — так за деньги, не нужно вот этого никакого встал-сел-поклонился-конфеты-букеты. Несколько луидоров, «не угодно ли, мадмуазель, отужинать со мной наедине», — всё. Не искал он никаких особенных дополнительных приключений. Ну, а дальше, когда она приехала с ним в его фиакре в уединённый дом, думаю, что понимая, к чему дело клонится. Он ей якобы предложил дилемму: либо она выполняет его прихоти, либо он её сейчас убьёт и закопает в саду. После чего он её несколько раз, по её утверждениям, избил плетью. Ну, он её, видимо, действительно избил, потому что при осмотре в полиции она предъявила следы: не рубцы, синяки. То есть избиение было, скажем так, не самой тяжёлой степени, но тем не менее было. После чего он на некоторое время отлучился, заперев её в комнате, она из простыней связала некое подобие каната, спустилась в сад, значит, сбежала, прибежала в полицию… Маркиз де Сад не будет спорить с тем, что, собственно говоря, он девушку привёз и собирался воспользоваться, скажем так, её доверчивостью, но он категорически отрицал, что она была не в курсе. То есть он утверждал, что с самого начала всё было обговорено и всё было по взаимному согласию, никакого насилия.
С. БУНТМАН: А как же это обещание убить. Нет, тоже ничего?
А. КУЗНЕЦОВ: Её слово против его слова. Он говорил, что нет, он ей не угрожал, что они обо всём полюбовно ещё в Париже договорились. Я ошибся, я прошу прощения. Вот эта фантастическая сумма в 20 кг серебра — это он от неё, от Роз Келлер откупится.
С. БУНТМАН: А, это Роз Келлер. Это следующая уже значит.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это уже Роз Келлер. Там была какая-то значительно меньшая сумма. Но вот здесь уже разобраться, что, собственно говоря, кто говорит правду, кто врёт — трудно сказать. Но он утверждал, что он самого начала, сразу, честно, значит, посвятил её в свои намерения, она не возражала. Она знала, значит, что он хочет использовать плётку, никакого ножа не было, никакой угрозы не было. Более того, после завершения экзекуции он собственноручно смазал её ссадины какой-то там мазью, и так далее и так далее. Ну, одним словом, в отношении него была применена та воспитательная мера, которая я ошибочно отнёс к первому эпизоду: несколько месяцев он проведёт в тюрьме. Сейчас Костя нам даст ещё одну картиночку — это не портрет, это гравюра 19-го века, и автор гравюры в глаза, скорее всего, маркиза де Сада и даже изображения его не видел. Это тот образ, дьявольский, демонический, человека с безумным выражением, с отталкивающими чертами лица — вот это уже легенда о маркизе, а не реальный маркиз.
Ну, а самое нехорошее, самое громкое дело, которое, собственно говоря, и вызовет к жизни смертный приговор, начиналось следующим образом. 1772 год — маркиз вместе с лакеем привёз домой четырёх девиц. Они действительно молодые совсем женщины: самой младшей 18 лет, старшей, по-моему, 21. Напомню, что совершеннолетие по тогдашним французским законам начиналось в 21, и то для женщины не всегда: положение женщины определялось её социальным статусом. Замужем — одно дело, под отцовской властью — другое дело, да. Скорее всего по совпадению, чем по закономерности, имена всех четырёх начинались на «М»: Марианна Лажье, Марианна Лаверн, Маргарита Кост и Мариетта Борели.
С. БУНТМАН: Никто не написал исследования на эту тему? Я уверен, что есть, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, кстати, мысль. Будет свободное время — надо заняться, конечно. Значит, что касается их профессии, то тут всё было просто. Никакими вдовами пирожников они не были, девушки были из совершенно определённой профессиональной среды. Они прекрасно знали, что их приглашают для того, чтобы группой весело провести свое время. Но самое тяжелое обвинение будет заключаться в том, что помимо всяких прочих своих фантазий и чудачеств, которые сводились в основном всё к тому же, на самом деле… Вот говорят, вот маркиз де Сад, там ужасы-ужасы… Ужасы, которых он искал и добивался, в основном сводились к двум пунктам: к использованию плётки и к анальному сексу. Вот, собственно говоря, всё. Не рисуйте, пусть ваше воображение не рисует какие-то там немыслимые орудия пыток, какие-то там невероятные, так сказать, процедуры, и так далее. Достаточно, в общем, всё… ну, не скажу — банально, но распространено. Но самое главное, что в этот раз для того, чтобы, видимо, придать, значит, девушкам больше бодрости… Это мне напоминает замечательный рассказ из сборника «72 метра» Покровского о флоте, о том, как пьяный мичман застрял в иллюминаторе подводной лодки. Он вдрабадан возвращался из увольнения, не хотел идти через, так сказать, эти самые, а вспомнил, что у него в каюте — а лодка стояла, естественно, у стенки, у причала — он в каюте специально не стал запирать иллюминаторы. Он решил, что он через иллюминатор пролезет в каюту. Застрял, а поскольку был пьян, заснул, поскольку заснул, то отёк. И к моменту, когда его надо было доставать, потому что уже генерал ехал с инспекцией, не по его поводу, разумеется, а просто с инспекцией, то вытащить его никаким образом было нельзя. Собрался консилиум и то ли замполит, то ли кто-то в этом роде задумчиво сказал — а давайте ему зальём в зад скипидару, мы ему скипидару зальём, он взбодрится и выскочит. На что присутствующий при этом судовой медик мрачно добавил: «И будет, каркая, летать над заливом».
Так вот, значит, маркиз де Сад использовал… Непонятно, скорее всего, девушки об этом не знали, скорее всего, с его стороны это была, так сказать, инициатива тайная, использовал сильнейший афродизиак, очень давно, уже много столетий известный, шпанскую мушку так называемую. Значит, эта шпанская мушка, это некий жучок, который выделяет вещество, кантаридин, которое действительно вызывает прилив крови к определённым органам и тем самым, значит, способствует всякого рода увлечениям и утехам. Но дело в том, что, и это тоже уже к этому времени было давно и хорошо известно, это очень вредное вещество, которое очень плохо действует и на почки, и на печень, вообще на внутренние органы. Поэтому всегда было известно, что надо чрезвычайно осторожно, уж если использовать, то чрезвычайно осторожно эту шпанскую мушку. Поскольку она обладала очень неприятным вкусом, её обычно заделывали в конфеты, чтобы сахаром и прочими хоть как-то отбить это дело. Ну и вредоносное действо было настолько известно, что знаменитая «Энциклопедия» Дидро и д’Аламбера её классифицировала по разделу ядов. Значит, он накормил их, видимо, без их ведома, этим самым делом, и через несколько дней сначала одна из них, а потом и три другие обратились в полицию с жалобой на него, что он их отравил. Что они испытывали сильнейшую рвоту, повышение температуры, резь в желудке и другие симптомы отравления.
Вот опять же, мы уже не разберёмся. Шантаж? Ну, они могли. Вот, действительно, шпанская мушка могла бы, могла вызвать такие симптомы, и они могли отравиться. Он мог переборщить, да, так сказать, желая… я не думаю, что он хотел их отравить, он, скорее всего, хотел, чтобы они возбудились до последней крайности, да? Ну, кроме того, уж заявлять так заявлять. Ещё они заявили, что и он, и его лакей, значит, помимо, разумеется, их воли, они девушки порядочные, прибегли к анальному сексу. Вот эти два обвинения, собственно говоря, и стали наиболее тяжелыми, потому что отравление есть покушение на убийство. Это понятно, смертная казнь. Но дело в том, что в то время под содомией, оказывается, я этого не знал, понимался не вопрос одного пола или противоположных полов, а, собственно говоря, способ связи, да? То есть, в принципе, мужчина с женщиной тоже можно, могло и воспринималось законом как акт содомии и, соответственно, за это тоже следовало наказание вплоть до смертной казни. Причём я читал одно исследование, точнее, отрывок одного исследования, где говорилось о том, что, несмотря на то, что это было преступление, подлежащее смертной казни, у полиции был реестр людей, подозреваемых в подобных практиках, но за весь XVIII век смертная казнь по этой статье была применена в отношении то ли четырёх, то ли пяти человек — и все они были людьми из простонародья. То есть судебная практика была совершенно чёткой, да. То, что позволено Юпитеру, не позволено быку.
С. БУНТМАН: Ну понятно, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Для статистики нужно кого-то наказать? Вот, наказали каких-то там простых людей, а аристократия, в которой тоже это всё вполне было распространено, значит, она, как правило, не страдала. Ну, значит, было возбуждено расследование. Маркиз де Сад сбежал. Сбежал, хотя раньше таких вещей не делал. Сейчас он сбежал, потому что он понимал, что обвинения значительно более серьёзные. И суд это не остановило. Суд вынес заочный приговор, который был оглашён 3 сентября 1772 года. Значит, обоих преступников, потому что вторым преступником, хотя и с менее тяжкими, но всё равно подлежащими смертной казни обвинениями, был слуга, лакей.
Значит, оба преступника приговорены к покаянию на паперти перед кафедральным собором. Они должны были, стоя на коленях, покаяться, после чего их должны были отвезти на площадь Сан-Луи, где маркиза, как благородного человека, должны были обезглавить, лакея, как неблагородного человека, повесить. После этого тела их должны были быть сожжены, а прах развеян по ветру. Сбежавших начали искать, провели обыск, не обнаружили по месту прописки в замке Лакост, в родовом замке. Тогда было принято решение провести символическую казнь. Чучела были изготовлены и сожжены. А тем временем маркиз бежал. За ним, к нему присоединилась младшая сестра его жены, и они там достаточно весело в течение нескольких недель проводили время. А затем она вернулась в Париж и поделилась с сестрой своими недавними радостями. Поразительно, что эта женщина даже после этого его, мерзавца, не бросит. Ну, вот есть такие, так сказать, женщины, которым, кажется, унижение и вот такое к ним свинское отношение даже в каком то смысле и… ну, не скажу приятно, это уже следующая тема.
С. БУНТМАН: Следующая история — есть и такие мужчины.
А. КУЗНЕЦОВ: Есть, безусловно. Я, говоря «женщины», не имел в виду ни в коем случае, что это исключительно женское свойство. Конечно, но это на другую букву того же Крафт-Эбинга. Это мазохизм уже. А его потихонечку занесло за границу. Он отправился в Савойю, да, в одно из итальянских королевств. И вот там его настигает правосудие. Акт был издан, значит, савойскими властями о его аресте и заключении в темницу. Но известно, что об этом савойские власти попросили власти Франции. То есть в отношении него было издано lettre de cachet, королевский приказ об аресте без суда на неопределённый срок. Об аресте и о заключении, разумеется. Ну, самый знаменитый узник, который по такому lettre de cachet и без всякого суда провёл несколько десятков лет в тюрьме, это знаменитый Железная маска.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Кто это такой?
С. БУНТМАН: Кем бы он ни был…
А. КУЗНЕЦОВ: Кем бы он ни был, да, Эсташ Доже, Эсташ Дозье, в любом случае это псевдоним. Мы не знаем, кто скрывался за этим именем. Но вот эта практика чрезвычайно характерна для 18-го века.
С. БУНТМАН: Для 18-го и 17-го.
А. КУЗНЕЦОВ: Не случайно, что одно из первых требований только-только начинающейся Великой французской революции было категорически запретить вот такого рода внесудебные приказы об аресте. Ну, а дальше он попадает в тюрьму сначала в Савойе, затем его выдают Франции. Начинается его анабасис, потому что проведёт он в тюрьме в общей сложности около 20 лет. И выйдет он на свободу в 1790 году. Иногда… я не помню, в какой книжке кого-то из наших отечественных историков, книга посвящена французской революции, и вот мне запала в память фраза: значит, 14 июля…
С. БУНТМАН: Что освободили семь человек, в том числе маркиза де Сада.
А. КУЗНЕЦОВ: Тоже помнишь, да?
С. БУНТМАН: Конечно, это общее заблуждение.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, за несколько недель до того, как толпа штурмует Бастилию, его переведут в другую тюрьму, и он в результате ещё лишний год… Его могли освободить, конечно, задержись он на эти несколько недель, его бы тоже освободили вместе с этими несколькими, семью или восемью заключенными, которые всего-то навсего их в Бастилии-то было. Но он в результате до середины 1790 года в тюрьме будет находиться, там он напишет свои книги, в том числе и с многочисленными описаниями всякого рода фантазий, а может быть, не фантазий, трудно сказать. Может, он что-то вот в этом роде и практиковал. Кость, дайте нам, пожалуйста, картиночку, вверху вы видите, собственно, здание Бастилии, ну вот тот самый момент, когда её штурмуют, значит, революционные массы, а нижняя часть — это, так сказать, в разрезе.
С. БУНТМАН: Да, знаменитые восемь башен.
А. КУЗНЕЦОВ: Знаменитые восемь башен, он содержался на… в разное время на разных этажах этого замка, вот, и в конечном итоге в 1790 году, выйдя из тюрьмы, он проживёт ещё достаточно долгую жизнь, потому что он переживёт, ну или, скажем так, он умрёт одновременно с империей, он умрёт в 1814 году.
С. БУНТМАН: На сто дней не воскреснет, да?
А. КУЗНЕЦОВ: На сто дней не воскреснет. Ну, а с учетом того, что он 1740 года рождения, это значит, что он вполне длинную…
С. БУНТМАН: 74 года.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, 74 года жизни.
С. БУНТМАН: 74, конечно, я всё здесь размышлял о книге, которую можно было бы написать: я была тёщей де Сада…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, но, кстати, о книгах, спасибо за напоминание, ежели кого-то заинтересовала эта тема и вы хотели бы узнать побольше… Ну, о де Саде много достаточно специальной литературы написано, много всякой ерунды в виде не книг, а, там, интернет-сайтов всяких, естественно, чушь чудовищная, а я рекомендую вам для такого вот познавательного чтения нечто средневзвешенное, то есть эта книга написана, ну, так сказать, языком обычным, биографическим: его биография, принадлежащая перу известного биографа, известного автора биографий Сергея Нечаева, по совместительству одношкольника Сергея Бунтмана по второй школе.
С. БУНТМАН: Да, и передачи у нас вместе были потом.
А. КУЗНЕЦОВ: И в цикле «Гроза двенадцатого года», и в «Не так» он, по-моему, приходил ещё в старом формате, да. И вот у него есть книга о маркизе де Саде, «Маркиз де Сад что-то там порока», да, слово «порок» там как-то присутствует. И я, так сказать, ей весьма пользовался при подготовке к этой передаче, она есть в интернете в открытом доступе, так что если захотите узнать о де Саде побольше… В заключение, но ни в коем случае не в плане рекламы, да, маркиза де Сада, что его рекламировать, я хочу сказать, что это был человек с порочными наклонностями, не берусь судить, вызваны они были медицинскими, социальными, смешанными, ещё какими-то причинами, но, безусловно, это далеко не самый страшный злодей в истории человечества, и то, что Крафт-Эбинг именно его имя выбрал для этого ужасного термина, ну, в известном смысле, скорее результат того, что сам маркиз де Сад уж очень претендовал на славу, уж очень много делал для того, чтобы…
С. БУНТМАН: Нет, ну надо было чем-то ярким назвать.
А. КУЗНЕЦОВ: Не быть забытым, да, в этом смысле вот это и обеспечило.
С. БУНТМАН: Вот, теперь у нас вы слушали Антона Ореха в 17 часов как самого себя.
А. КУЗНЕЦОВ: Теперь послушайте и в 19.
С. БУНТМАН: А в 19 у него замечательный собеседник в «Особом мнении», Максим Трудолюбов. «Пастуховские четверги» вас ждут, и Владимир Пастухов, и беседует он с Алексеем Венедиктовым* (власти РФ считают иностранным агентом), и в 22 часа Дмитрий Быков* (власти РФ считают иностранным агентом), сначала программа «Один», классические ответы на вопросы, а в «Уроке литературы» будет Эдуард Багрицкий. Вот, так что вся программа сегодня на наших каналах. Спасибо вам, всего вам доброго, до свидания.