Октавиану Августу удалось невероятное: своё единовластие он ловко замаскировал в одежды «демократического народовластия». Такая система правления получила название принципат. Август предпочитал именоваться не императором, а принцепсом (так называли сенатора, который открывал заседания). Тем самым он давал понять, что считает себя лишь первым среди равных, но ни в коем случае не узурпатором. Разумеется, в реальности все республиканские институты Древнего Рима превратились в фикцию. А власть Октавиана Августа была абсолютной.
Непростое наследство
Когда в 30 году до н. э. Октавиан вышел победителем в войне за власть — римская держава представляла собой нерадостное зрелище. На протяжении как минимум 50 предыдущих лет — со времён противостояния Суллы и Мария — Рим не знал покоя. Государство сотрясали внутренние конфликты. Должности формально выборных чиновников открыто продавались.
Эти полвека оказались тяжким испытанием для граждан республики. Население нищало. Единственное спасение для обездоленных состояло лишь в том, чтобы примкнуть к группировке того или иного патрона (покровителя). Ведь пресловутая римская «клиентела», о которой так часто упоминают, — носила, по сути, именно мафиозный характер.
«Клиенты» получали от своего «патрона» содержание, а взамен должны были по первому зову с оружием в руках (именно с оружием в руках!) выступить на его защиту. В итоге, всем в стране заправляли олигархи («магнаты»), которые имели в распоряжении собственные маленькие армии.
Страна нуждалась в мире, порядке и стабильности. Как часто бывает в таких случаях, надежды на спасение связывали с «сильной рукой». То есть римляне согласны были принять диктатора. Но оставались вековые традиции и предрассудки, которые делали немыслимым про — возглашение в республиканском Риме самодержавного монарха. Нужно было найти выход. И Октавиан его нашёл.
Диктатуру должна спасти… демократия!
Для борьбы с полководцем Антонием (которого, разумеется, обвиняли в желании «разрушить территориальную целостность» государства) «Сенат и народ Рима» вручили Октавиану неограниченные полномочия диктатора. Таким образом, самого Августа нельзя было упрекнуть в незаконном захвате власти: институт диктатуры был частью неписаной римской Конституции!
Но та же неписаная Конституция предполагала исключительно временный характер власти диктатора. После решения той проблемы, ради которой он и был призван народом, диктатор был обязан сложить с себя полномочия.
Октавиан же после победы над врагами вовсе не думал отказываться от власти! Оставался единственный путь: оформить свою единоличную власть «конституционным» путём. Нужно было внести такие поправки в римское законодательство, которые позволили бы Октавиану остаться на вершине власти, не нарушая при этом видимости «демократического устройства» общества.
Все эти необходимые поправки были внесены в 27−23 годах до нашей эры. По итогам этих «реформ» в Риме сложился уникальный режим — принципат.
«Лидер нации» опирается на «силовиков»
В чем же суть принципата? Принцепс — это не только первый в списке сенаторов. Принцепсом римляне также называли и первого человека в государстве — того, кого современные СМИ часто именуют «лидером нации».
Итак, в 27 году до н. э. Октавиан наконец-таки формально отказался от звания диктатора. Но взволнованный Сенат тут же объявил его «принцепсом» (как Сената, так и нации) и обратился с настоятельной просьбой — не бросать кормило власти в такой трудный момент! Заодно уж растроганные сенаторы преподнесли Октавиану титул Августа — что означало «священный».
Но важнее были не внешние регалии, а реальные рычаги власти, которые Октавиан — с одобрения им же запуганного Сената — оставил за собой.
По отцу предки Октавиана происходили из богатого, но плебейского рода. То есть по происхождению император не считался представителем высшей римской аристократии. Но его мать была дочерью родной сестры Юлия Цезаря. Это родство и сыграло ключевую роль в возвышении юноши, не блиставшего ни талантами, ни принадлежностью к нобилитету.
Самый главный рычаг — это, конечно, «силовой» блок. Август получил пожизненный империй (imperium) — верховную военную власть на всей территории римского государства. Власть, не подотчётную никому — даже Сенату и консулам (формально — высшим должностным лицам).
Всё решает «человек с копьем»!
Империй вручали многим и до Августа. Но только на короткий срок и, что немаловажно, прежний империй не действовал в самом Риме. При пересечении городской черты полномочия вернувшегося в Рим полководца прекращались. Теперь же Октавиан получил империй как за пределами Рима, так и в самом Вечном городе. И получил пожизненно!
Отныне все люди с оружием — военные (легионеры), служба охраны (преторианцы), полицейские части (когорты городской стражи), даже пожарники (вигилы) — все они подчинялись только Октавиану. Теперь только от него, от императора (носителя империя), зависели назначения и отставки командующих, выплата солдатского жалования, набор и размещение войсковых частей, ведение любых военных операций.
Постепенно титул «император» станет главным для обозначения римского властелина — откуда потом и перейдёт в европейский лексикон. Но во времена Октавиана Августа этим словом обозначали только «верховного главнокомандующего».
Несколько сроков подряд
В принципе, для утверждения своей фактической диктатуры, Октавиану хватило бы и одного господства над «силовым блоком». Но Август хотел играть комедию «демократии» до конца. Поэтому он несколько раз подряд избирается консулом (посмели бы не избрать!).
Но вскоре эта суета Октавиану надоела. Дело в том, что в Древнем Риме консулов (в отличие от современных президентов) выбирали не раз в четыре года или шесть лет, а ежегодно. Для Августа эти частые «спектакли» стали утомительны.
В 23 году до н. э. Август впервые отказался баллотироваться на пост консула. Взамен он получил (всё было, естественно, оформлено «законным» решением Сената) полномочия народного трибуна. Опять же — пожизненно. Власть народного трибуна давала ему право законодательной инициативы (внесения в Сенат любых законопроектов) и очень важное право вето. Народный трибун мог заблокировать решение любого чиновника — включая консулов.
Отныне Октавиану не требовалось ломать комедию с участием в консульских выборах. Обладая военным империем и правом вето, Август сажал на консульское кресло того, кого желал. Отныне эти люди стали марионетками принцепса, не обладающими никакой реальной властью.
Назойливый «пиар» собственной персоны
Август разумно сочетал с «социальными гарантиями» населению. Это позволяло предстать ему в облике истинного «отца отечества» и заступника простого народа. Главной из этих гарантий была ежемесячная раздача хлеба (а точнее — зерна) нуждающимся римлянам.
Впервые эту практику ввели знаменитые братья Гракхи за сто лет до Октавиана. С тех пор каждый, кто овладевал властью в Риме, вынужден был подтверждать это нововведение. Конечно, если не хотел настроить против себя простой народ.
Единственным, кто осмелился пойти против масс, был знаменитый Сулла. При нём выдача бесплатного хлеба прекратилась. Но Август не хотел основывать свою власть только на терроре, как Сулла. Поэтому предпочитал «заигрывать» с населением. Благо, что доходов поначалу хватало с лихвой.
Август не только подтвердил законодательство Гракхов, но и расширил его: количество получателей бесплатного «соцпайка» при нём возросло со 150 до 320 тысяч человек. Каждый из них имел право раз в месяц получить 5 модиев (33 кг) зерна.
Правда, и здесь был внесён дополнительный нюанс. Прежде эти хлебные раздачи производились от имени государства. Теперь же они стали производиться от имени принцепса и трактоваться исключительно, как его жест доброй воли по отношению к своим «добропорядочными подданным».
Подданные недобропорядочные (например, такие, которые участвовали в каких-либо несогласованных с властями акциях, народных волнениях или просто много болтали лишнего) из хлебных списков исключались.
Зато теперь Октавиан с ясным взором мог заявлять «несогласным»: мол, какая диктатура? Не он же придумал военный империй — этой практике уже сотни лет! И народный трибунат появился ещё в седой древности. А то, что принцепс занимает эти «демократические» должности бессрочно — так такова «воля Сената и народа Рима»! А он, Октавиан, всего лишь идёт навстречу «чаяниям масс». Но почему же никто не воспротивился ползучему захвату власти со стороны новоявленного принцепса? Почему сенаторы так дружно голосовали «за»?
Миллиарды Августа — и отнюдь не «тайные»
Об этом редко вспоминают, но Октавиан был ещё и самым богатым человеком в Риме. Земельные владения принцепса были разбросаны по всей стране — и в сумме образовывали огромную территорию. Часть из имений приобрёл ещё приёмный отец Октавиана — Гай Юлий Цезарь. Часть же захватил уже сам Август в годы гражданской войны.
Доходы от этих земель шли лично в карман принцепса — и это были гигантские суммы. Настолько, что позволяли за свой счёт нанимать и со держать сколь угодно большую армию. Ведь армия, которая сражалась с Антонием и покоряла Египет, была снаряжена фактически лично Октавианом! Эта мощное, преданное только Октавиану, содержащееся за его счёт войско — растерзало бы любого, на кого указал его вождь. В Риме все это прекрасно понимали. Кроме того, обладая такими доходами, Октавиан мог «купить» какого угодно сенатора, оплатить организацию «правильных выборов» любого должностного лица
«Полпреды» — в регионы!
В 27 году до н. э., как уже упоминалось, Октавиан сложил с себя полномочия диктатора и стал, как будто бы, «первым среди равных» (принцепсом). Но, как говорили герои Оруэлла: «все равны, но некоторые равнее». Равенства не было и в помине.
Октавиан сохранил не только абсолютную власть над «силовиками». Он вытребовал у Сената под своё управление половину провинций римского государства. Ход, напоминающий недоброй памяти опричнину русского царя Ивана Грозного.
Отныне Октавиан осуществлял не только военное управление на территории всей римской державы, но ещё и гражданское на её значительной части. Это называлось «проконсульский империй» (проконсулы — римские аналоги современных губернаторов). Отныне именно принцепс назначал и снимал всю администрацию «цезарских» провинций. Именно принцепсу его «полномочные представители» в регионах отчитывались о своих действиях — и никому более.
Провинции для Октавиана были подобраны как нельзя более удачно: Галлия, Испания, Далмация, Сирия. Именно там располагались основные силы римской армии. Тем самым, Октавиан исключил возможность близкого контакта оппозиционных сенаторов (которые могли назначением Сената оказаться проконсулами остальных провинций) и легионеров.
«Неприкасаемый» диктатор
Ну, а в итоге осталось нанести лишь косметические штрихи для окончательного формирования «демократической диктатуры». В 24 году до н. э. персона принцепса была объявлена «неприкосновенной», то есть — не подлежащей никакому судебному преследованию.
Законопроекты теперь обсуждались не на заседаниях Сената, а в неком аналоге Государственного совета при принцепсе. В него входили оба консула, представители других высших магистратов (претор, квестор
Правда, затем — чтобы не беспокоить сенаторов и магистратов слишком часто — ввели новую норму (в 13 году до н. э.). Решения Августа, принятые совместно с его пасынком Тиберием или (как восхитительно формулировал закон) «принятые с кем-нибудь другим», приравнивались к решениям самого Сената.
Нерушимость личной власти
Октавиан обеспечивал всеми возможными способами. И не только насильственными. Для покупки лояльности армии и Сената могли понадобиться очень большие деньги. И чтобы собственных доходов стало как можно больше, Октавиан (сразу после гибели Антония и Клеопатры) зачислил в разряд своей личной собственности целое покорённое государство — Египет.
Налоговые поступления с этой богатейшей провинции довели состояние Октавиана до астрономических сумм. Но даже не это было главное. Египет был крупнейшим поставщиком зерна в Рим. Без египетского хлеба «вечный город» ждал бы неминуемый голод. И теперь весь этот продовольственный ресурс оказался в руках Октавиана.
Получалось, что из Египта в Рим победитель Антония и Клеопатры вернулся с мощной преданной армией, миллиардами сестерциев и египетским хлебным экспортом в кармане. Кто бы осмелился бросить Октавиану вызов? В Риме таких желающих не нашлось…
А в 12 году до н. э. Октавиан ещё стал и пожизненным верховным понтификом — главой римского жречества. Да, «первый среди равных» хорошо позаботился о том, чтобы остаться навсегда «первым», но никогда «равным»…
«Но ведь нет другой альтернативы!»
Октавиан стремился представить своё всевластие, как «воплощённое желание всех простых граждан». Именно эта, якобы всенародная, любовь служила главным «оправданием» августовской диктатуры. А раз так — надо эту любовь культивировать! Сделать так, чтобы римляне уже не могли никого другого и представить на троне правителя.
И как же этого добиться? Да очень просто! Надо, чтобы образ Августа попадал на глаза каждому римлянину ежедневно и ежечасно. Так постепенно даже у тех римлян, которые, может, и не очень-то довольны принцепсом, должно было сложиться ощущение: мол, рады бы были поддержать когонибудь другого, но никакой реальной альтернативы не существует.
И фигура Августа стала «доминировать в культурном пространстве». Образ вождя преследовал римлян везде: в скульптурах на улицах (в одном только Риме было 265 изображений Октавиана), на аверсе монет, в стихах Горация и Вергилия (и ещё сотен литераторов меньшего калибра), в святилищах Гения Августа («богхранитель» принцепса был приравнен к общегосударственным божествам)
Юмор тиранов
Академик Дмитрий Лихачёв как-то верно заметил, что тирания очень склонна к скоморошеству. Человек, обладающий абсолютной властью зачастую любит юродствовать и изображать из себя как будто бы простого гражданина государства.
Тут можно вспомнить и Ивана Грозного с его комедией «отречения от царства» в пользу татарского князька Симеона Бекбулатовича (что, кстати, отчасти похоже на фарс отречения Октавиана от полномочий диктатора). И Иосифа Сталина с его словами «надо было жаловаться на меня в ЦК», сказанными чудом выжившему авиаконструктору Яковлеву. По тому же пути пошёл и Октавиан. Обладая безграничной властью над Римом, он разыгрывал из себя рядового «слугу народа». Временами лично ходил по избирательным участкам и агитировал за того или иного кандидата. Склонялся перед решением суда, принятом не в пользу его выдвиженца (закон нужно чтить!).
Жену и дочку заставлял прясть себе одежду (ведь таковы священные традиции предков!).
«Звёздная роль» Октавиана Августа
Правда, всю эту комедию с ролью «ревнителя традиций народовластия» Август устраивал только в вещах незначительных, пустяковых. В вопросах более серьёзных он сразу показывал, «кто в доме хозяин».
В 19 году до н. э. (Октавиан как раз тогда путешествовал по восточным провинциям) некий Эгнатий Руф неожиданно выставил свою кандидатуру в консулы. Этот человек чуть не поломал весь предвыборный спектакль. Принцепс тут же вернулся в Рим. Эгнатия Руфа по сфальсифицированному обвинению бросили в тюрьму (там он и умер). И выборы прошли по утверждённому сценарию.
И тем не менее Октавиан Август весьма искусно играл роль «диктатора от демократии». Настолько хорошо, что обманул многих современников и отчасти потомков. И в годы поздней империи (III-V века н. э.), когда правители перестали изображать из себя «гарантов демократических ценностей», жители Рима с тоской вспоминали ту благословенную августовскую эпоху, в которой правитель так умело симулировал «торжество закона над произволом».
Популярность Августа среди граждан Рима могла сравниться с обожанием Цезаря. Поэтому неудивительно, что все последующие императоры неперменно прибавляли к своему основному имени ещё два — Цезарь и Август.
Неустанная Забота Октавиана о своём положительном имидже в глазах народа приобретала подчас парадоксальные формы. Например, особенно забавная ситуация сложилась со скульптурами. Дело в том, что с рождения принцепс был болезненным и имел весьма субтильное телосложение. Но «героические» каноны требовали изображения лидера, как великого воина. И получилось, что тщедушный Август в скульптурах представал как Ахиллес: с широкими плечами, рельефной мускулатурой и гордой осанкой.
Со временем Октавиан состарился. Но истинный «лидер нации» не может быть пожилым и дряхлым. Принцепсу было уже за семьдесят — но скульпторы по-прежнему ваяли его с лицом тридцатилетнего мужчины. Такова была установка администрации принцепса. «Политическая необходимость» пересилила здравый смысл и законы природы.