Орден святого Георгия — лучшая награда для полководца
В конце 2019 года отмечается сразу два юбилея военной истории России. 9 декабря исполняется 250 лет созданию главной военной награды русской армии — Императорского военного Ордена святого Великомученика и Победоносца Георгия. Учреждённый в 1769 году орден был желанной наградой для любого офицера. Что неудивительно — военный характер награды, даруемой только за совершение подвигов на поле боя (за исключением награждений офицеров IV степенью за выслугу лет, особенно распространённых с 1833 по 1855 год) обеспечивали ему исключительно высокий статус, а кавалеры, награждённые орденом, только повышали его авторитет, ведь среди них были самые отважные, смелые и талантливые военачальники и командиры русской армии. Награждение «Георгием» было не просто признанием заслуг человека — отныне офицер становился частью семьи георгиевских кавалеров, среди которых были такие фигуры как Румянцев и Потемкин, Суворов и Кутузов, Орлов и Ушаков, Барклай и Багратион.
Кроме того, 24 ноября отмечалась 290-я годовщина со дня рождения великого русского полководца Александра Васильевича Суворова. Воинский талант генералиссимуса оценили уже при его жизни: полководец удостоился всех главных военных наград и орденов империи и её союзников, среди которых особое место занимали «Георгии». О первой такой награде будущего князя, войне Суворова с конфедерацией задолго до Линкольна и судьбе Речи Посполитой и пойдёт речь.
Барская конфедерация: союз шляхты и духовенства против схизматиков
В конце февраля 1768 года в польском городе Бар было объявлено о создании конфедерации, направленной против засилья «московитов», вмешивавшихся в дела Речи Посполитой, и польского короля Августа-Станислава Понятовского, проводившего прорусскую политику ограничения власти шляхты и дарования прав православному населению страны, традиционно притесняемого панством (даже Православная Церковь была вне закона Польше — признавались только униатские приходы, что, разумеется, способствовало росту напряжения внутри страны). Поляки рассчитывали на помощь западноевропейских держав-соперниц России (в первую очередь Франции) и Османской империи.
Объявление конфедерации заставило Станислава, боявшегося потерять трон, искать помощи у русской императрицы Екатерины II. Екатерина сознавала всю важность удержания Польши в руках прорусской партии. Извечный противник России, Речь Посполитая, в XVIII веке была сведена на уровень протектората Петербурга, служившего буфером между Россией и её западноевропейскими «друзьями». Потеря Польши, учитывая протяженность границы, была чревата резким ухудшением стратегического положения империи, а надежды на то, что король Станислав справится своими силами были призрачны — Понятовский играл в свою игру и в случае, если дела у мятежников пойдут на лад, а лидеры шляхты окажутся более сговорчивыми, король вполне мог присоединиться к антирусской партии. Поддержать лояльность Понятовского и спасти трон должны были русские войска, предводительствуемые генералами Апраксиным и Кречетниковым.
В конце весны 1769 года бригадиру (звание, предшествовавшее генерал-майору, присвоено Суворову осенью 1768) Александру Васильевичу Суворову с тремя полками было предписано двинуться в Польшу, где он был определён под командование генерал-поручика Веймарна, немца по происхождению, не удосужившегося даже выучить русский язык, человека мелочного и не слишком талантливого. Здесь в 1769—1771 годах будущий покоритель Варшавы выдержал свой первый экзамен военного искусства.
Русско-польская война: Суворов против Конфедерации
Первый же крупный бой продемонстрировал качества Суворова как самостоятельного командира. Прибыв на место и разместив основные силы в Бресте, полководец с отборным отрядом двинулся на юг, намереваясь атаковать мятежников. Поляки под командой Казимира Пулавского (будущего участника войны за Независимость США) не ожидали нападения русских. Тем удивительнее было бы для восставших узнать, что Суворов, пройдя форсированным маршем 75 километров за двое суток и свалившись как снег на голову противника, имел в семь раз меньше войск, чем поляки. В сражении под Ореховым (75 км от Бреста) 2/13 сентября 1769 года Александр Васильевич активно применял непрямые действия — перед решающим ударом вместо того, чтобы поливать противника картечью, он приказал обстрелять гранатами деревню Орехово, находившуюся в тылу у противника.
Вид подожжённого селения ещё больше удручил противника — атака удалась. Показав тылы поляки не могли прийти в себя, хотя превосходили отряд Суворова в несколько раз. Умение бригадира владеть ситуацией, воздействовать на врага и пользоваться плодами победы уже тогда были характерными чертами его полководческого почерка. Основная часть потерь как раз приходится на стадию преследования — будущий генералиссимус знал цену победе и ковал железо пока горячо. Противник был совершенно расстроен и бежал к Холму.
Отступившие поляки на следующий день были настигнуты русскими карабинерами Каргопольского полка Карла фон Рённе. Всадники с такой энергией и яростью накинулись на восставших, что совершенно рассеяли неприятеля, несмотря на многократное превосходство противника в силах! За бой при Орехово Александр Суворов был произведён в генерал-майоры и заслужил свой первый орден — святой Анны. Победа была тем замечательнее, что одержана с минимальными потерями: по донесениям полководца 5 человек было убито, 11 ранено. И это было только начало.
Шарль Франсуа Дюмурье — полковник, политик и авантюрист
Но по-настоящему звезда Суворова взошла после сражения под Ланцкроной, в 1771 году, когда будущему князю Италийскому пришлось потягаться силами с полковником Дюмурье, который прибыл из Франции на помощь восставшим, терпевшим от русских одно поражение за другим. Дюмурье стал, как бы сейчас сказали, полевым командиром конфедератов — он усердно сколачивал преданное ему войско, не особенно полагаясь на шляхетское ополчение, которое могло похвастаться спесью и происхождением, но не боеспособностью. Справедливо рассудив, что лучше собрать банду наемников, обученных действиям регулярной пехоты, чем полагаться на панов Дюмурье, используя субсидии, которыми его снабдили французское правительство и сами поляки, активно вербовал наёмников. Набрав с миру по нитке, француз постарался придать своему отряду армейскую организацию, так как только хорошо обученное и дисциплинированное войско могло противостоять русским на поле боя, пока шляхта ведёт партизанские действия.
Полковник имел все шансы на успех — человек он был харизматичный, горячий и тщеславный, хорошо понимавший желания и потребности своих солдат-наёмников (и не слишком отличаясь от них), однако, на беду будущего революционного генерала (Дюмурье прожил чрезвычайно интересную жизнь) его противником был никто иной как Александр Суворов. Впрочем, какое-то время у Дюмурье было — весь 1770 год Суворов оставался не у дел — его начальник генерал Веймарн в приказном порядке принудил Александра Васильевича заниматься охраной коммуникаций и патрулированием дорог, ограничиваясь редкими поисками (рейдами) против конфедератов.
Более того, осенью того же 1770 года Суворов чуть не погиб: во время переправы через Вислу он упал в воду и начал тонуть, из-за сильного течения генерала долго не могли вытащить, а когда достали из воды Александр Васильевич сильно ударился грудью о мост. Так русская армия едва не лишилась своего самого талантливого вождя, не успевшего ещё совершить самых замечательных своих подвигов. По грустной иронии при похожих обстоятельствах погиб сын Суворова — Аркадий Александрович. Во время переправы через Рымник, на которой его отец некогда одержал свою знаменитую победу, в 1811 году подающий надежды генерал-лейтенант утонул. Его отец, к счастью, избежал такой участи, но на несколько месяцев выбыл из строя и вернулся на поля сражений с конфедератами только в 1771 году. И очень кстати.
Русско-польская война. Кампания 1771 года
Для кампании 1771 года Дюмурье составил амбициозный, но нереальный план. К открытию боевых действий он рассчитывал иметь более 60 000 человек, которых можно было задействовать на разных направлениях: несколько отрядов должны были блокировать Веймарна (а значит и Суворова), угрожая одновременно Варшаве и русским коммуникациям, ещё один отряд должен был тревожить собственно русские территории, совершая набеги на Смоленщину.
Главные силы под командованием самого Дюмурье намеревались отрезать армию Румянцева, действовавшую на турецком театре и заставить того уйти из Молдавии и Валахии. Это позволило бы туркам перехватить инициативу в войне, а Конфедерации распространить своё влияние на всю Речь Посполитую. Однако, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Едва восставшие добились первых успехов, заставив русских отступить за Вислу, как шляхта предалась безудержным кутежам и празднествам, забыв о порядке и дисциплине. Дюмурье был в ярости, но ничего поделать не мог — кто был этот выскочка-француз перед ясновельможным панством?
Первые месяцы кампании не принесли удовлетворения ни одной из сторон: поляки не достигли ни одной из своих стратегических целей, а русские не имели достаточно сил, чтобы противостоять восставшим на всех направлениях. Мелкие стычки не давали решения — под Ланцкроной Суворов попытался взять замок сходу, но был отбит с чувствительными для его небольшого отряда потерями (около 40 человек выбыло из строя), однако, даже в этой ситуации генерал-майор сумел извлечь пользу для дела. Под Раховым и Красником небольшие партии конфедератов были разбиты и рассеяны, обоз неприятеля, который должен был обеспечивать наступление мятежников в Литву, был взят русскими. И всё-таки этого было недостаточно.
В апреле 1771 года Суворов был направлен к Кракову — нужно было не допустить захвата древней польской столицы неприятелем, что могло резко поднять авторитет восставших, легитимизировав их в глазах многих поляков. По пути Суворов соединился с отрядом полковника Древица, увеличив свои силы до 3 500 человек.
Древиц состоял на должности командира Сербского (Венгерского) гусарского полка и происходил из прусских дворян. В 1759 году во время Семилетней войны перебежал на русскую службу, после чего без зазрений совести сражался против своих вчерашних братьев по оружию. В Польше отличился жестокостями по отношению к местному населению, поборами, не гнушался грабежами, чем вызвал искреннее возмущение Суворова, считавшего Древица человеком недостойным и плохим командиром. Впрочем, начальник Александра Васильевича — генерал-поручик Веймарн благоволил полковнику, недолюбливая другого своего не в меру энергичного подчинённого — Суворова.
Ланцкрона
В середине мая отряд будущего генералиссимуса подошёл к Ланцкроне (той самой крепости, что Суворов неудачно штурмовал в начале кампании), где уже сосредоточился Дюмурье с равным по численности отрядом, состоявшем преимущественно из конницы. Усилить отряд француза мог гетман Пулавский — один из руководителей конфедератов, под командованием которого было более 1 500 человек, однако, гордый шляхтич ответил, что не намерен подчиняться какому-то иностранцу и проигнорировал приказание Дюмурье идти на соединение. Впрочем, и без этого французский полковник имел все шансы отразить нападение русских — для обороны он выбрал великолепную позицию, прикрытую с левого фланга крепостью с артиллерией и многочисленным гарнизоном, с правого фланга вовсе недоступную, а перед фронтом густо поросшую кустарником, через который пришлось бы продираться нападавшим, поднимаясь по склону.
23 мая 1771 года передовые части русского отряда подошли к замку, рядом с которым закрепились мятежники. Суворов обозрел позицию и приказал казакам и карабинерам с ходу атаковать правый фланг неприятеля. Дюмурье запретил своим людям стрелять, боясь, чтобы Суворов не отказался от атаки, но последний и подумать о подобном не мог — не в его правилах было отступать. Казаки, едва показавшись на гребне ближайшего к противнику холма, сомкнулись в лаву и бросились на неприятеля. Поляки вместо того, чтобы броситься навстречу противнику и изрубить казаков, пользуясь численным превосходством… показали тыл и бежали с поля боя. Никакие увещевания Дюмурье не могли помочь делу — командиры поляков Сапега и Оржевский попытались воздействовать на своих людей, но тщетно: первый был зарублен своими же людьми, а Оржевский заколот казацкими пиками.
Гусары, к которым обратился Дюмурье для исправления дела, дали залп и также бросились врассыпную, не вступая в бой с русскими. Тут к полю боя подоспела пехота Суворова, с ходу накатившаяся на центр неприятеля, где в роще закрепился отборный отряд, состоявший из французских егерей (род лёгкой пехоты, специализировавшейся на ведении прицельного огня по противнику). Выбив вражеских застрельщиков из леса, русская пехота была контратакована всадниками поляков, но безуспешно. Утратив надежду на победу противник бросился врассыпную: только силы левого фланга во главе с Дюмурье и Валевским отступили в относительном порядке. Суворов не растерялся и отправил кавалерию преследовать бегущих. Сражение продолжалось менее часа, в течение которых противник был разгромлен и понёс тяжёлые потери — более 500 человек было убито и ранено, значительная часть разбежалась.
Молниеносная победа русского генерала деморализовала мятежников, тем более, что несколько лидеров конфедератов было убито и пленено в ходе боя. Дюмурье был настолько удручён неудачей, похоронившей плоды его трудов в течение последних месяцев, поведением шляхты, отказывавшейся объединить училия в борьбе с русской угрозой, и энергичными действиями неприятеля, что сдал командование войсками и вернулся во Францию. Любопытно, что в истории Барской конфедерации Дюмурье сыграл скорее негативную роль — его стараниями от мятежников отмежевался польский король Станислав Понятовский, договариваться с которым полковник наотрез отказался, так что королю волей-неволей пришлось поддержать вмешательство русских в дела Польши, дабы сохранить корону. Ну, а незадачливому полковнику так и не удалось создать регулярную армию из ясновельможного панства и его холопов.
Первый раздел Польши
Неспособность польской элиты к консолидации, склоки, ссоры, партийность предопределили исход борьбы шляхты за свои права и вольности и против вмешательства России во внутренние дела государства. Вопреки чаяниям поляков, надеявшихся на новый расцвет страны, но не желавших ради этого поступиться своей гордостью и экономическими интересами, Речь Посполитая не только не избавилась от внешней зависимости, но была прямо разделена между сильнейшими соседями. По договорам, заключенными между Россией, Пруссией и Австрией, Речь Посполитая лишилась почти 30% своей территории. России досталось почти 100 000 кв. км территорий, некогда входивших в состав Киевской Руси и утраченных в процессе литовской экспансии на восток ещё в XIV-XV веках (за исключением Динабурга (совр. Даугавпилс), основанного немецкими рыцарями в конце XIII века).
Стоит отметить, что Россия не была заинтересована в искусственном ослаблении Польши, служившей с петровских времён буфером между империей и её европейскими партнёрами, однако в 1770-х Екатерина II оказалась в ситуации, когда невыгодный России раздел был единственным решением польского вопроса, учитывая, что в это же время шла война с Турцией, казна была опустошена внешнеполитическими акциями императрицы, а народное недовольство вскоре вылилось в пугачёвщину. Нехотя Екатерина пошла на поводу у прусского короля Фридриха Великого, что косвенно предопределило второй (1793) и третий (1795) разделы Польши, в ходе которых Россия вернула территории некогда входившие в состав Руси, а Речь Посполитая перестала существовать как государство.
Орден Георгия: заслуженная награда для генерала
Для Суворова победы над конфедератами обернулись целым ворохом наград, хотя всё могло пойти не так гладко: за победу при Ланцкроне генерал Веймарн планировал отдать Суворова под суд за оставление предписанного для охраны района. Но здравый смысл восторжествовал и за дело под Ореховым он получил орден Святой Анны, за Ланцкрону — Александра Невского, а «за храбрость и мужественные подвиги, оказанные 770 и 771 годов с вверенным ему деташаментом против польских возмутителей, когда он благоразумными распоряжениями в случившихся сражениях, поражая везде их партии, одержал над ними победы» в августе 1771 года Александр Васильевич Суворов был награждён орденом Святого Георгия III степени, в обход младшей IV степени, что было призвано подчеркнуть значимость деяний будущего генералиссимуса и выказать особое расположение императрицы. Интересно, что по этой причине Суворов не так и не стал полным кавалером ордена — младшие степени после награждения старшими уже не жаловались.
Суворов был справедливо обласкан императрицей — уже в начале своей полководческой карьеры обнаруживаются многие черты, ставшие характерными для «суворовского» метода ведения войны. Так будущий генерал Дюмурье сетовал на то, что Суворов-де воюет неправильно и по всем канонам военного искусства при Ланцкроне должен был быть разбит, а произошедшее лишь досадная случайность. Любопытно, что генерал Дюмурье имел возможность наблюдать, как этот «северный варвар» одерживал победу за победой вопреки всем шаблонам тактики и стратегии того времени в течении более чем двадцати лет. Просто поразительное везение!
Наука побеждать: уроки сражений с мятежниками
Для самого Суворова война с конфедератами стала отличной школой военного дела. Сложность театра военных действий, ограниченность сил и средств, подчинение мало способным командирам дали полководцу уникальный опыт ведения войны. Глазомер, быстрота, натиск уже стали руководящими принципами в ведении боя.
При Ореховом и особенно при Ланцкроне Суворов действует с поразительной быстротой и умением, достойной лучших полководцев своего времени. По характеру действий будущий князь Италийский походил скорее на кавалерийского генерала (вроде прусского Зейдлица), хотя предыдущие несколько лет Александр Васильевич провёл во главе Суздальского пехотного полка. Главной сложностью для одарённого генерал-майора оставались многочисленные крепости и замки, штурм которых требовал обширного артиллерийского парка и специальной подготовки вверенных частей, свидетельством чего был неудачный приступ Ланцкроны.
Тщательное изучение противника, умение использовать его слабые стороны и играть на психологии делали Суворова опаснейшим противником, способным бороться против кратно превосходящего врага. Полководец подмечал каждую мелочь, старательно извлекая уроки из каждой удачи и неудачи. Это было только началом его блестящего пути: всего через год Александр Васильевич встретился с новым противником — турками и крымчаками.