Этим материалом редакция сайта diletant.media продолжает публикацию наиболее интересных заявок, поступивших на конкурс «Первая Мировая война в истории моей семьи».
Среди старых семейных документов я нашла стишок про Н. П. Гришкова, написанный детской рукой. Приведу его:
«Дед у нас экономист,
гвоздик, винт, бумаги лист
Мигом все в запас возьмет
В дело ведь и дрянь идет».
Это написала моя бабушка в 7 лет, то есть в 1924 году. Отчим учил ее писать: они завели альбом, видимо, отчим сочинял, а она записывала.
Меня заинтересовала судьба Н. П. Гришкова, я помню рассказы бабушки, что ее дед по материнской линии был офицером Русской армии, воевал в Первой мировой войне, а скончался в середине 1920-х в Москве.
Я начала расспрашивать о судьбе Николая Гришкова (его имя мне было понятно через отчество его дочери) родных, которые могли знать частички истории, а также более внимательно изучала имеющиеся дома документы. Все это дало мне мало информации, поскольку родные помнят какие-то отрывки, а дома документов почти нет. Больше всего информации я почерпнула из послужных списков офицеров Русской армии, которые хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА). Из собранных мной материалов я составила рассказ о жизни Николая Павловича Гришкова, офицера Русской армии, в жизнь которого вплелась Первая мировая война, сотрясла все вокруг, но, как мне кажется, она не сделала его несчастнее или счастливее по сравнению с мирным временем. Война оказалась лишь одним из событий в длинной цепи его жизни.
Николай Павлович родился 29 апреля 1863 года в Уфе, в семье чиновников. Семья русская, но он был жгучий брюнет с вьющимися волосами и карими глазами, думаю, в глубине его генетической памяти есть что-то татарское или башкирское.
Николай Гришков учился в Уфимском землеустроительном училище, а затем в Казанском юнкерском училище. После окончания обучения судьба забросила его служить в Варшавскую губернию младшим офицером в чине поручика в 5-й Калужский Императора Вильгельма I полк. Эта часть располагалась у Новогеоргиевской крепости (польское название Модлин). В ту пору Николай Павлович пребывал в том возрасте, когда душа особо открыта чувствам. Он познакомился с польской красавицей, имя которой история утратила, полюбил ее и просил стать его женой. Для оформления брака одному из молодых людей необходимо было сменить веру: либо ей принять православие, либо ему стать католиком. Гришкову как офицеру Русской армии конца XIX века, когда в обществе обострился национализм и притупилась веротерпимость, желательно было оставаться православным, а она принимать православие не захотела. Немного удивительно, но эта барышня жила с Н. Гришковым без венчания. Мне неизвестно ее социальное происхождение и как к этому сожительству отнеслись ее родители, были они тогда в живых или нет. В 1893 она родила от Н. Гришкова дочь Гали, а в 1894-м снова ждала ребенка. 28 августа 1894-го у нее были роды, на свет появилась дочь, а мать не выжила. Дочь назвали Софьей. Н. Гришков решил оставить маленьких девочек жить при себе, нанял им воспитательниц, а сам уехал на реставрацию Брестской крепости.
Командировка в Брест закончилась поздней осенью 1894-го, он вернулся в Новогеоргиевск. Несколько раз он писал прошение о переводе его на службу в 8-ой пехотный Эстляндский полк, который располагался недалеко от Бреста.
Прошение было удовлетворено в конце 1900-го. Маленьких дочерей, которые даже не были внесены в его послужной список, он взял с собой. Начинался 1902 год.
В интервале с 1895 до 1900 гг. Николай Гришков получил звание капитана, женился, обвенчавшись в православном храме. Его избранницей стала дочь надворного советника девица Митрофора Николаевна Полянова, рожденная «февраля месяца, девятого числа 1872 года».
Со слов людей, знавших истории о Митрофоре, она стремилась быть современной дамой и боролась за создание системы женского образования в России. Она не любила свое имя и называла себя Марией. В Бресте она стала известна тем, что создала первую частную женскую прогимназию-пансион, куда принимались девочки с 6−7 лет.
Подросшие Гали и Софья оказались в числе первых учениц. Митрофору они называли мамой (так обращались к ней в письмах, но при этом на «вы»). Кажется, Н. Гришков не был счастлив в браке, в одном из писем Гали приводит сестре Софье любимое «папкино стихотворение»:
«Тайный полет за мгновенье мгновение,
Взор неподвижный на счастье далекое,
Много терпения, много сомнения,
Вот она жизнь моя, жизнь одинокая…»
Жизнь продолжалась, девочки выросли красавицами. Гали была похожа на мать, а Софья — на отца, но она взяла материнскую миниатюрность. В вопросе замужества мачеха проявила себя не прогрессивно и организовала браки падчерицам без учета их чувств. Гали закончила гимназию в 1909-м, а в 1910-м она вышла замуж. Софья закончила гимназию в 1910 году, а мачеха уже нашла ей жениха как Крота для Дюймовочки — учителя географии, который был старше девочки на 25 лет и состоял в разводе.
Ласточка не появилась перед свадьбой и не унесла девочку в теплые страны, зато вскоре наступило лето 1914 года, и вся эта болезненно-спокойная провинциальная жизнь закончилась. Думаю, никто из моих героев не жалел прошедшего, а впереди их всех ждали большие приключения, которые, однако, оставили каждому свой вкус горечи.
8-ой пехотный Эстляндский полк был одним из первых русских формирований, вступивших в войну. Военный историк И. И. Ростунов пишет, что «кампания 1914 на русском фронте открылась Восточно-Прусской операцией. Войскам ставилась задача наступать и овладеть Восточной Пруссией»…
Наступательная операция окончилась неудачей, Русская армия понесла большие потери (около 245 тыс. человек раненых, убитых и взятых в плен). Кайзеровское командование перебросило на восточный фронт из Франции много военных соединений и прекратило активное наступление на западе. Это единственный плюс русской операции; многие историки полагают, что русская операция спасла французскую армию от поражения в Марнском сражении. Мне попадались публикации, что в Восточно-Прусской операции Русская армия демонстрировала самоуверенность, командиры вели переговоры по рации без шифровок, немцы прослушивали их сообщения и знали о дальнейших действиях.
13 августа 1914 года Николай Гришков был тяжело ранен в боях у немецкой деревушки Турау. Он был контужен в голову и получил сквозное огнестрельное ранение в области левой лопатки. Ранение вывело его из участия в боевых действиях навсегда. Он лечился в госпитале в Царском селе, а потом был направлен служить в Крым и с 1 июня 1915-го был начальником Окружного Эвакуационного пункта в Симферополе. В отставку Гришков ушел по болезни, ему было присвоено звание подполковника и назначена пенсия из Ялтинского казначейства 22 февраля 1918-го (видимо, у Русской армии оставались еще надежды)…
Перед войной у Н. Гришкова окончательно испортились отношения с женой. Митрофора уехала от него в Москву и больше с ним не общалась. После Октябрьской революции она начала работать с Н. Крупской и А. Луначарским над созданием Медико-педологического института в Москве. Она взяла свою девичью фамилию Полянова и в описях Медико-педологического института, которые находятся в Центральном историческом архиве Москвы, значится под этим именем.
В начале 20-х Н. Гришков появился в Москве. Вероятно, приехал к своим дочкам, в то время сестры жили в Москве. Кто-то из бывших сослуживцев помог ему с жильем на севере Москвы. Он с настороженностью относился ко всему новому, включая трамваи. Гришков либо ходил пешком, либо ездил на извозчике. Он предпочитал пользоваться вещами, произведенными при старом режиме.
Внучка Н. Гришкова, моя бабушка, рассказывала, она помнит, как он катал ее на извозчике по зимней Москве и это было очень весело. После его смерти остался небольшой сундук, в котором оказалось множество не нужных взрослым, но интересных ребенку мелочей, произведенных до 1917-го.
Николай Павлович Гришков умер в конце 1925-го, он был похоронен на Братском кладбище в Москве; родные рассказывают, это было одно из последних захоронений. Примерно через пять-шесть лет на месте Братского кладбища, где были похоронены солдаты и офицеры Первой мировой войны, Советская власть начала строительство нового района. К концу 1948 года по кладбищу были проложены улицы Песчаная и Новопесчаная.
Так совпало, что в 70-е годы ХХ столетия правнучка Н. П. Гришкова, унаследовавшая от него близорукость, какое-то время жила на Песчаной улице, не подозревая, что, возможно, ходит по костям прадеда. Там же родилась его праправнучка, тоже близорукая, она делала свои первые шаги в парке, проложенном между двумя Песчаными улицами. Все так сложилось, «ибо мы не ведаем, что творим».
Автор: Мария Ерохова, праправнучка Н. П. Гришкова