Запись радиоэфира с участием Александра Родимцева хранится в Государственном архиве Оренбургской области. Ее можно прослушать по ссылке. Материал подготовил для публикации Максим Путинцев.
В.Савельзон. Завтра наш большой всенародный праздник — День Победы. В этот день мы празднуем годовщину великой нашей победы над фашистской Германией. В этот день мы чтим память тех, кто отдал свою жизнь ради нашей победы. Впервые завтрашний праздник наш народ будет отмечать без одного из самых прославленных героев войны, дважды Героя Советского союза генерал-полковника Александра Ильича Родимцева. Несколько недель не дожил он до 32-й годовщины Великой Победы, но жив он в памяти советского народа. Сейчас звукооператор нажмет на кнопку магнитофона, и вы услышите живой голос Родимцева, передачу, которая впервые прозвучала в оренбургском эфире полтора года назад.
(играет музыка)
Ведущая. В эфире очередная «Встреча на улице Оренбургской». Ведет ее наш корреспондент Вильям Савельзон.
В.Савельзон. На воображаемой улице Оренбургской продолжают жить люди, прославившие нашу область. Академик Аксель Иванович Берг, генерал Александр Васильевич Чапаев, писатель Антон Иванович Ефремов, комбайнер-стахановец 30-х годов, а затем ученый Александр Иванович Оськин и многие другие, встречи с которыми мы записали на пленку. Сегодня мы в гостях у дважды Героя Советского союза генерал-полковника Александра Ильича Родимцева. Большой кабинет в доме на Ленинском проспекте в Москве, генерал в теплой домашней куртке сидит, откинувшись в кресле, за письменным столом. Плечи развернуты — старый кадровый военный. Почти вся сознательная жизнь в военной форме. Поредели, поседели волосы, аккуратно зачесанные набок. И нет уже того задорного хохолка, что на фотографиях довоенных и военных лет. Светлые глаза из-под чуть скошенных тяжелых век смотрят прямо в глаза собеседника. Их выражение как осенний московский день за окном; то суровое, глаза темнеют, когда вспоминает о войне, то вдруг простое и доверчиво-улыбчивое, как смотрят в деревне.
В тот день генерал работал с военными картами. На столе лежали фотографии, фотокопии карт из Центрального военного архива. Вот карта — Сталинград, 16 сентября 1942 года. Берег Волги, красные и синие линии, кружки, стрелки поверх схемы улиц и кварталов города. Только что 13-я гвардейская переправилась в Сталинград и вступила в бой. Одна из улица на карте называется Оренбургская. На ней, как вспоминает Родимцев, разгорелись особенно ожесточенные бои. Высота — 102, Мамаев курган. Батальон одного из полков дивизии наносит удар по кургану, тянется стремительная стрелка. Для чего генерал сейчас, через столько лет, снова работает с теми самыми картами, которые держал в руках в те решающие дни? В этом тоже какая-то характерная его черточка. Кое-кто из военных историков умаляет роль полка, которым командовал Долгов, в захвате Мамаева кургана. Несправедливость, а Родимцев ее не переносит. И он добивается своего: карты, документы… Восстанавливает славу полка, его солдат и офицеров. В этом кабинете фотографии, письма, подарки, книги однополчан.
Много воевал Родимцев, прославился еще в Испании, когда под именем капитана Паблито сражался в рядах республиканцев и первым из пехотинцев стал Героем Советского Союза. На его первой звездочке Героя номер 45. И в начале Великой Отечественной его бригада крепко дала фашистам под Киевом, отбросив их назад на запад. Это было в 1941 году. И после Сталинграда он отличился не раз, освобождая Польшу, Чехословакию, добивая фашистскую гадину в Германии. Был награжден второй золотой звездой Героя Советского Союза. Но все же Родимцев — это, прежде всего, великая переломная Сталинградская битва. Сегодня он вспоминает о тех днях.
А.Родимцев. Самые трудные дни… Противник 13 сентября подошел вплотную к Сталинграду, а 14 сентября завязались бои за Сталинград, и к вечеру в руках противника оказались вокзал Сталинград-1, много зданий. В это время 13-я гвардейская дивизия, которой я командовал тогда, находилась в резерве Ставки Верховного Главнокомандования. Она 13 числа сосредоточилась примерно в 20 километрах восточнее Сталинграда. К вечеру 14 числа была переброшена маршем к самой Волге для переправы в Сталинград, село Красная Слобода. Из Красной Слободы в ночь с 14 на 15 сентября в центре города переправились два полка — 34-й и 42-й. 39-й полк переправлялся в районе Красный Октябрь с задачей захвата Мамаева кургана. Горело все, что только могло гореть. Трудно, конечно, было: ночь темная, не знали обстановку, артиллерию в Сталинград нельзя было переправлять. Мы ее оставили на восточном берегу. Высаживались люди и сразу вступали в бой.
В.Савельзон. На стене его кабинета первый карандашный портрет фронтового художника. Родимцев в шинели, наброшенной на плечи, из-под пилотки чуб, глаза утомленные, и в то же время в них непреклонная уверенность: «Мы победим!». Таким был 36-летний генерал Родимцев в те дни, когда свежая, героически сражавшаяся дивизия перетянула на победу в Сталинграде на рубеже 1942−1943 годов. О том, как сражались с фашистами гвардейцы Родимцева, очень хорошо рассказывает книга Александра Ильича «Гвардейцы стояли насмерть». И мы, оренбуржцы, с особым интересом и гордостью читаем вот эти страницы:
«Столкнувшись в доме с заместителем командира отдельного пулеметного батальона майором Плетухиным, я предложил ему представить отважного гвардейца к награде.
При встречах с Плетухиным я не раз собирался спросить его, где мы виделись раньше. Его лицо казалось мне знакомым. Но все как-то не удавалось разговориться на не служебные темы.
- Где мы виделись раньше, майор? — обратился я к Плетухину.
Он заметно покраснел, смутился и, улыбнувшись такой грустно знакомой улыбкой, сказал:
- В детстве, товарищ генерал… В селении Шарлык, на нашем Оренбуржье…
Так вот оно что!..
- Саша! — вырвалось у меня.
- Я, Александр Ильич!
Мы обнялись.
- Что ж ты раньше-то молчал? — упрекнул я Плетухина.
- Да все как-то стеснялся, — признался он.
- В одну ведь школу вместе ходили…
- Тогда безо всяких знаков различия обходились… И если воевали, то больше в городки…
- Или на кулачках, — добавил я.
Наверное, всем, кто проходил мимо нас, было в диковинку: вот, мол, сидят два начальника и отрешенными глазами смотрят куда-то в пространство, сквозь эти ободранные и обшарпанные осколками стены.
В моей памяти вперемешку всплывали горестные и радостные картины далекого прошлого.
Однажды вечером возвращаюсь домой. Увидев меня, соседка тетка Марфа почему-то уткнула лицо в фартук. В предчувствии какой-то злой беды я вскочил в хату. У окна плачущие сестры прыскают в бледное, какое-то безжизненное лицо матери водой. Потом все мы бережно переносим ее на кровать. Наконец, мать приходит в себя и, обняв меня за шею рукой, сотрясается в надрывном плаче. Из бессвязных слов сестер я узнаю, что наш отец сегодня умер в колчаковской контрразведке.
- Замучили нашего кормильца, — слышу я прерывистый голос матери.
- …Красные! Красная Армия! — кричат на улице. Не доев, я бросаю ложку, выскакиваю в открытое окно и бегу вслед за орущей ребятней. Мы уже наслышались, что колчаковцы под ударами красных войск улепетывают в Башкирию.
Подымая пыль, в село въезжали конники. На фуражках и шлемах — красные звезды, за плечами — всамделишные карабины, а на левом боку — шашки с темляками.
То один, то другой из конников склонялся над седлом, выхватывал из толпы ошалелых от восторга ребятишек и усаживал перед собой.
- Сигай ко мне, хлопец, — услышал и я, когда потная грудь лошади поравнялась со мной.
Не помню, как я очутился в седле красноармейца. Горячая волна радости перехватила мне дыхание…
- Ты встречал тогда Красную Армию? — спросил я сейчас Плетухина.
- Встречал, — ответил он. — Меня даже один кавалерист в седло к себе поднял.
Не с того ли часу на улице мы играли только в «красные и белые», нашей вожделенной мечтой стало скорее подрасти, чтобы пойти Служить в Красную Армию, а нашей любимой песней была песня «Мы красная кавалерия и про нас…»?
- Пишут из дому? — продолжаю я интересоваться.
- Да, — словно встряхиваясь от воспоминаний нашего детства, отвечает Плетухин. — Колхоз этот год хорошо закончил. Там ведь движение началось: работать так, как защищают Сталинград.
- Слышал, — говорю я.
- Ну, а нам, выходит, воевать надо так, как там работают…
И мы, будто соревнуясь, кто больше знает, стали делиться друг с другом последними новостями из родного села.
Наши односельчане слали сюда, «в пылающий адрес войны», как они называли Сталинград словами распространенной тогда песенки, незнакомым бойцам и командирам письма, сало, масло, мед, традиционные кисеты для махорки, а также теплые вещи, шарфы, свитеры и варежки, связанные из знаменитой оренбургской шерсти.
Сколько тепла, нежности, заботы и любви было в этих письмах и подарках от простых сельских тружеников, которые, быть может, отрывали от себя последнее, лишь бы чем-нибудь облегчить участь советских воинов!
Мы помолчали, думая каждый о своем. Но, как иногда бывает, думы наши оказались общими.
- Нет, не сломит нас противник, — опередив меня, высказал Плетухин только что промелькнувшую у меня в голове мысль. — Весь народ стоит за нами!»
В.Савельзон. Оренбуржье, родной Шарлык. В этом доме очень любят и крепко помнят. Екатерина Родимцева, жена Ильича, тоже шарлыкская. Ее семья Шеинов жила с Родимцевыми огород в огород. Зимой набегали в село волки, и в школу ребята ходили гурьбой, и мальчишки храбрились: «Что нам волки! Пусть только сунутся». Потом был случай: тонула Катя Шеина, а спас ее Александр Родимцев. В юношеские годы пути их разошлись. Александра взяли в армию, окончил он училище имени Верховного совета, стал красным командиром. Екатерина училась в Оренбурге в железнодорожном техникуме, потом поехала в Москву к родственникам, работала на Савеловском вокзале, и там, в Москве, они снова встретились и поженились.
Нелегка доля жены военного. То ждала она, переживала, что там в Испании, весточки были редкие, короткие. И в эвакуации в Свердловске ждала писем, с тревогой слушала сводки Информбюро. Раненый, контуженый офицер привез ей с фронта письмо, написанное мужем в самый разгар боев в Сталинградском блиндаже. Казалось бы, что нового может открыться в биографии прославленного генерала? И о нем очень много написано, и его книги интересно и подробно рассказывают о славном боевом пути. Но вот у нас в беседе зашла речь о том, что соседние села Шарлык и Мустафино дали двух героев — Родимцева и Мусу Джалиля. И вот какую историю я услышал.
А.Родимцев. От села Мустафино до Шарлыка 9 километров. И вот иногда устраивали скачки: кто первое место возьмет. Вот мне пришлось участвовать в этой скачке. Приз у нас был не особо богатый. Нужно было первым привезти шапку, надетую на кол, и за это дарили 2 конфеты, хорошую булку, хорошие оренбургские калачи. От села Мустафино шел Муса Джалиль, а от Шарлыка участвовал я в этих скачках. Он обогнал меня. Я шапку отнял и догнал его. Мы поделили приз — полбуханки.
Сталинградская битва — подвиг всего советского народа. Нам все помогали, весь советский народ. Когда мы получали посылки — а всего их мы получили в дивизии очень много, около 20 тысяч, весь офицерский состав был обут в валенки и одет в полушубки. Теплые перчатки получали, носки получали теплые, получали кисеты, причем с табаком, где-то брали они. Это для нас были исключительно радостные посылки. Мы радовались, что с нами вместе наши земляки. Я в особенности был в восторге, когда прислали на мое имя в аккурат под Новый год самолет Як-6. Поскольку я сам был не летчик, а пехотинец, я передал самолет летчикам, они на нем много летали. Этот самолет после войны я видел, встречался с этими летчиками. Тяжелое для нас время было, но нас обеспечивали всем. Должен сказать, что если в 1941 и 1942 годах у нас не хватало оружия, боеприпасов, то уже в Сталинграде я имел достаточное количество снарядов и боеприпасов. Все в достаточном количестве, только нужно было стойко стоять, насмерть, и совместно со всем советским народом мы выстояли и победили. Сейчас есть надпись: «Здесь гвардейцы стояли насмерть. Мы победили смерть».
В.Савельзон. Эстафета поколений. Один Александр Родимцев, Александр Ильич, закончил свой боевой путь; другой Александр Родимцев, внук прославленного генерала, начинает службу. Генерал любит этот снимок: в группе суворовцев стоит рослый паренек, и форма на нем сидит ладно, и взгляд у него такой же, как у Александра Ильича: веселый, прямой. Внук выбрал военное поприще сам. Какой пример у него перед глазами! Он закончил Суворовское и стал курсантом училища имени Верховного Совета — того самого, что окончил его дед в 1933 году. И вот что еще интересно, что показывает саму душу человека-труженика, вынужденного грозными обстоятельствами стать военным, защищать свою Родину от врага. Помню, сын прославленного Василия Ивановича Чапаева, бывший оренбургский агроном генерал Александр Васильевич Чапаев сказал примерно так: «На меня погоны война надела, а в душе я хлебороб». А вот генерал Родимцев:
А.Родимцев. Если бы мне сейчас сказали: вам 17 или 20 лет, я бы избрал, может быть, другую профессию. Может быть, стал бы агрономом, председателем колхоза или рабочим.
В.Савельзон. И слова эти объяснили в какой-то мере, как знает генерал, чем живет его родное село, как следит пристально и любовно за сельскими переменами.
А.Родимцев. Ныне колхоз и совхоз района Шарлык в распоряжении имеет около тысячи тракторов, 420 автомобилей, не говоря уже о сотне других самых разнообразных машин и механизмов. А строительство — что не год, то практически деревня строится. По самым скромным подсчетам, в нашем районе только за последние 4 года по линии государства возведено 540 квартир, или 11500 квадратных метров жилой площади. Кроме того, с помощью государства и наличных сбережений за этот же срок трудящимися района построено 27660 квадратных метров жилой площади. И в среднем за год по 138 домов, а это почти село. И сейчас идет ударная комсомольская стройка, газзавод. Это же интернациональная миссия выполняется нашими земляками: будет газ идти из моей родной земли на землю социалистического лагеря.
Ведущая. Вы слушали очередную передачу из цикла «Встречи на улице Оренбургской».