Запись радиоэфира о жизни семьи Кобозевых хранится в Государственном архиве Оренбургской области. Послушать ее можно по ссылке. Подготовил материал для публикации Максим Путинцев.
Я не могу ограничить рассказ о Петре Алексеевиче Кобозеве только своими личными воспоминаниями о нем. Так, в самые бурные и интересные, хотя, быть может, и самые трудные годы жизни отца, как и всего его поколения — годы революции и становления республики Советов — я была еще ребенком и мало что помню из того времени. Кроме того, в это время я просто очень редко видела отца, так как он всегда был страшно занят или находился в отъезде. А позже сам он о себе не любил рассказывать, все больше о товарищах, да и много в его жизни было тяжелых переживаний, о которых ему было трудно вспоминать. Часто об отце мы узнавали от матери или из его коротких, но ярких писем, или из скупых рассказов друзей и соратников. Значительно больше узнала я об отце после его смерти, точнее в последние годы, когда взялась за подробное изучение воспоминаний и других документов, относящихся к деятельности Кобозева.
Петр Алексеевич очень рано стал самостоятельным человеком. Уже 15-летним подростком за безбожие и участие в бунте семинаристов он был исключен из Московской духовной семинарии, куда поступил по настоянию религиозной матери. В 16 лет, живя уже отдельно от родителей, на заработки от частных уроков, он вошел в кружок революционно настроенной молодежи в Москве, которым руководил социал-демократ Алабин. Подготовившись без посторонней помощи, он за один год проходит курс реального училища и в 1897-м году поступает в Московское высшее техническое училище. В дальнейшем, все время работая слесарем, машинистом паровоза, репетитором отстающих учеников, он содержал семью и продолжал учиться, получил уже в Риге диплом инженера-технолога.
С самого юного возраста он в каждую свободную минуту занимался самообразованием, очень много читал, в том числе Маркса, Энгельса, Гегеля, затем Ленина. Таким путем к зрелому возрасту Кобозев достиг энциклопедической образованности, необычайной широты кругозора, которая изумляла даже очень культурных людей. И ведь он был крестьянским сыном. Мы же, его дети, всегда очень уважали Петра Алексеевича за то, что на любой вопрос он всегда давал обстоятельный и ясный ответ.
Нужно помнить при этом, что главным содержанием жизни Петра Алексеевича с молодых лет стала революционная борьба. Вся сознательная жизнь Кобозева до Великого Октября прошла в ссылках во Владимире, Риге, Оренбурге. Несколько раз его арестовывали, много сил он отдал подпольной борьбе, организации большевистских групп, пропаганде среди рабочих. В Риге местная большевистская организация боевиков, одним из руководителей которой был Петр Алексеевич, в годы первой русской революции совершала дерзкие набеги на полицейские участки, на тюрьму, захватывала оружие, передавая его рабочим. При этом отец не раз рисковал жизнью, но обычно ловко скрывался от расправы. Кобозев обладал глубоким, острым и критическим умом, недаром его основной партийной кличкой была «Фома неверующий». Он был необыкновенно изобретателен и всегда полон оригинальных идей. В жизни Петра Алексеевича было много интересных эпизодов, связанных с этими его качествами. Так, например, поздней осенью 1918 года, в разгар войны с белочехами, после того как белыми была взорвана часть 13-ти пролетного моста Сызранского, Кобозев, который в это время был уже был членом реввоенсовета республики, после взятия Сызрани красными сумел быстро восстановить железнодорожное сообщение центра страны с Заволжьем, проложив оригинальный ледовый мост. Рельсы были положены на лед Волги. Кобозев первым сам на паровозе опробовал мост, в затем по нему пошли поезда. Этим мостом пришлось воспользоваться и семье Петра Алексеевича; помню, и я с опаской поглядывала на лед, хотя и верила, что отец не подведет, но все прошло благополучно.
Также интересна история с проектом строительства в советское время первого крупного канала, соединившего Москву с Волгой — теперь канала имени Москвы. На одном из заседаний технической секции в обществе старых большевиков в Москве, которой руководил Кобозев, слушалось сообщение проектировщиков о трассе этого важного гидротехнического сооружения. Петр Алексеевич в это время уже был профессором Московского геодезического института. После сообщения автора проекта он взял слово и заявил, что не одобряет предложенный вариант трассы как чрезмерно трудоемкий и недостаточно учитывающий рельеф местности. И предложил другой, дмитровский вариант, который и был впоследствии принят советским правительством и осуществлен. Предложение Кобозева вдвое сократило объем работ по сравнению с предыдущим вариантом.
Петр Алексеевич ввел в Советском Союзе прогрессивный метод картографирования местности с помощью съемки с самолета на больших высотах, что во много раз сократило время и расходы, связанные с этой важной работой. Он уже в 1931 году впервые предложил метод измерения расстояний с помощью электрорадиоволн. Петру Алексеевичу были свойственны очень большая работоспособность, энергия, умение всего себя отдавать делу, талант организатора. Эти качества признавали даже его враги. Очень ярко они проявились во время гражданской войны. Совершенно забывая о себе, часто голодный и не спавший двое-трое суток, он восстанавливал с рабочим разрушенное полотно железной дороги, носился по стране, организуя первые советские армии на борьбу с белыми. Кобозев всегда старался вдохновлять бойцов личным примером. В наступлении он всегда был впереди, а отступал последним. Об этом даже и сейчас помнят оренбургские товарищи. В те времена, в начале гражданской войны, когда молодые красногвардейские отряды были еще слабо организованы и дисциплинированы, он, как чрезвычайный комиссар советского правительства, не мог поступать иначе.
Интересен эпизод тайного приезда Кобозева в Оренбург, захваченный Дутовым, 25 ноября 1917 года. В подполье было срочно созвано совещание актива большевиков города, на котором Петр Алексеевич выступил с докладом о революции в центре страны и где договорился с товарищами о дальнейших совместных действиях. В городе сейчас же узнали о приезде Кобозева, и когда он после совещания направился на вокзал, за ним гнались ищейки Дутова. Переходя из вагона в вагон, вися на подножке, а затем пересев на другой поезд, ему удалось уйти от преследователей и благополучно вернуться в Бузулук, где был в конце 1917 года центр подготовки наступления на Оренбург. Петр Алексеевич был очень прост и добр в обращении с людьми, прям и честен, он ненавидел всяческую показуху, как мы теперь говорим, и не терпел демагогов-болтунов. Своей прямотой, своей привычкой говорить правду в глаза он нажил себе много врагов, которые часто вставляли ему палки в колеса.
Но я не хочу, чтобы вы подумали, что я хочу представить перед вами отца в виде иконы, на которую только надо молиться. Нет, он был человеком с сильным и сложным характером. Его прямота, бывало, граничила с прямолинейностью. Ему иногда недоставало гибкости, тактичности в общении с людьми. Его непримиримость к врагам иногда переходила в резкость обращения с ними. Кобозев был очень решителен и быстро принимал решения, это зачастую прекрасное качество, особенно для командира, однако оно неизбежно влекло за собой и ошибки. Он был горяч и вспыльчив, но отходчив, как многие русские люди.
Я сама не раз испытала на себе эту черту его характера. Как-то раз, не разобравшись как следует, он наподдал мне, тогда девчонке. Сейчас уже не помню, за что. Я страшно обиделась и вся в слезах убежала. Смотрю — через некоторое время он идет с виноватым лицом и ищет меня, чтобы попросить прощения за свою ошибку.
Для характеристики Петра Алексеевича еще хочу прибавить, что он очень любил искусство, особенно русское. Сам он в молодости играл на скрипке, правда, неважно, по словам матери, и часто пел. Будучи еще студентом в Риге, руководил студенческим хором, который даже давал платные концерты. Деньги от этих концертов передавались в партийную кассу. Первым учителем и старшим другом Кобозева, как и всех большевиков-ленинцев, я назову Владимира Ильича, или просто Ильича, как тепло называли его большевики и рабочие в те годы. Отец в течение 1917-го и 1918-го годов много раз встречался с Лениным, который руководил его военно-политической деятельностью. Кобозев был чрезвычайным комиссаром Ленина по важнейшим государственным делам. Петр Алексеевич всегда с величайшей любовью и уважением говорил о вожде и основоположнике нашей партии и рассказывал нам, детям, о встречах с ним, но мы, к сожалению, тогда были слишком недогадливы, да и не могли тогда записать эти воспоминания. Мы с детства привыкли считать Ленина вторым отцом, и его портрет всегда был у нас перед глазами. Близким другом Петра Алексеевича был и Пантелеймон Николаевич Лепешинский, или просто «пантейчик», как ласково звали его в партии. Добрейший, умнейший, прекраснейшей души человек, близкий друг Ильича, давший прекрасную характеристику Петру Алексеевичу в день его 60-летия.
Младшим другом Кобозева был Гая Дмитриевич Гай, легендарный командир 24-й Железной дивизии, храбрец и красавец. Отец много сил отдал организации этой дивизии и во многих боях с белыми участвовал вместе с ней, а потому очень гордился, когда она была награждена Почетным знаменем ВЦИК в 1918 году. Очень тепло Петр Алексеевич вспоминал о своем друге еще по студенческим годам в Рижском политехническом институте, Степане Шаумяне, одном из 26 бакинских комиссаров. Через все годы жизни после революции отец пронес любовь и уважение к оренбургским и ташкентским рабочим, и особенно железнодорожникам. Часто вспоминал он прекрасного и самоотверженного человека, активного большевика, оренбургского столяра Федора Андреевича Могилу, погибшего в годы культа, которого отец безуспешно пытался спасти. Не раз слышали мы от Петра Алексеевича о рабочих-богатырях, ставших героями борьбы с Дутовым: Иване Федотовиче, работавшем свыше человеческих сил на восстановлении железнодорожных путей, разрушенных белоказаками, и о Василии Ходокове, начальнике артиллерии красногвардейских отрядов, невероятно метко разившего врагов. К сожалению, о дальнейшей судьбе Федотовича мне почти ничего не удалось узнать. Очень любил Кобозев молодежь и детей, и ребята всегда липли к нему. Отец не мог пройти мимо любого ребенка, он обязательно должен был поговорить с ним, приласкать, об этом и сейчас вспоминают некоторые оренбуржцы, бывшие подростками во время встреч с Петром Алексеевичем. Кобозев был по натуре воспитатель, педагог. Недаром он всюду, где работал, старался в дореволюционное время создавать рабочие кружки, школы, а после революции — рабфаки, институты. Так было в Риге, Ташкенте, Москве, Дальнем Востоке. Он прекрасно понимал все огромное значение коммунистического воспитания и образования молодежи — будущего советской страны, строителя коммунизма.
Все последние 18 лет своей жизни он отдал этой работе. Любовь к знаниям старался он привить и своим детям. Я рано, примерно с 6 лет, пристрастилась к чтению, и с особенным уважением относилась к толстому тому археологии, где мало что понимала, но с огромным интересом рассматривала ихтиозавров, динозавров и других ископаемых чудищ. Как-то перед моим днем рождения отец спросил: «Что тебе подарить?». Я ответила: «Толстую книгу». Так как считала, что именно в толстом томе заложена вся человеческая мудрость. Через несколько дней, пыхтя и отдуваясь (у отца уже было больное сердце), он приволок мне десять томов детской энциклопедии еще дореволюционного издания.
В заключение хочется несколько слов сказать о семье Кобозева. Отец его, Алексей Федотович, сначала крестьянин, затем рабочий-железнодорожник, был скромным и добрым человеком. Зато его мать, Ольга Андреевна, была властной, сильной, умной и подчас деспотичной женщиной. В Петре Алексеевиче мы видим любопытный сплав родительских качеств. Алексей Федотович умер в 1918 году, будучи путевым сторожем на рязанской железной дороге, в то время как его сын был народным комиссаром путей сообщения Советской республики. Петр Алексеевич в 20-летнем возрасте женился на Алевтине Ивановне Ракитиной, дочери счетовода курской железной дороги, она всю жизнь оставалась его верной подругой. Будучи молодой, она принимала участие в подпольной революционной работе мужа, распространяла прокламации, работала связной, но многочисленные дети — а нас в семье было 9 человек — постепенно отвлекли ее от этой деятельности. Семья, конечно, сильно обременяла Петра Алексеевича, но дети были его радостью, он отдыхал с нами. В годы гражданской войны он не мог оставить нас одних и часто таскал за собой по фронтам, благо, никакого имущества у семьи не было, и почти единственным грузом были дети.
Умер Петр Алексеевич перед Великой Отечественной войной. Смерть его была продолжением жизни, прожитой на одном дыхании. Он упал, как подкошенный, с остановившимся от паралича сердцем.