В документальной повести «Запах спелого хлеба» нашего земляка-писателя Алексея Горбачева прослеживается страница за страницей рождение трудового подвига.
Прошел слух, что к предстоящей уборке их МТС получит несколько комбайнов и что в Бузулуке скоро должны открыться курсы комбайнеров.
- Податься бы на те курсы, — мечтательно раздумывал бригадир Колесов. — Вон как растянули сев, и уборка тоже затянется. Машин мало. Вот в жатву бы пустить на поля комбайны!
Однажды поздно вечером, когда угомонилась и утихомирилась шумливая детвора — четыре сына — Федор как бы между прочим сказал жене:
- Послушай, Кать, какая у меня морока завелась в голове. Учиться хочу.
Екатерина Алексеевна отмахнулась: — Выдумаешь тоже!
- Я серьезно, Кать. В Бузулуке, говорят, курсы комбайнеров открываются. Что если поступить туда, а?
- Не лез бы ты, Федя. Не мальчик уже, четверо детей на руках, а он учиться вздумал! Бригада у тебя хорошая, люди уважают. Чего тебе еще не хватает?
Когда-то у молодоженов Колесовых, Федора и Кати, не было, как говорится, ни кола, ни двора. При семейном разделе досталась им одна-единственная тощая коровенка. А ныне есть своя хата, завелась кое какая живность на дворе, и есть уже приносящая достаток работа.
- Как говорят умные люди: «Учиться никогда не поздно». Понимаешь, зуб у меня разгорелся на технику пересесть.
- Туда больше молодые идут, — заметила она.
- А я что, старый, а? — Федор стоял посреди избы, освещенной керосиновой лампой. Был он невысокого роста, но широкоплечий, кряжистый. Лицо широковатое и скуластое, густо загорелое. В чуть прищуренных серых глазах поблескивали озорные искорки. Нежданно-негаданно он вдруг подхватил жену и стал носить ее по горенке, со смехом повторяя: Я что, старый, а? Да тридцать с хвостиком, это же самый раз!
- Уймись, оглашенный, детишек разбудишь, — с тихим смешком говорила Катерина. — Завтра чуть свет в поле, а ты разыгрался на ночь глядя.
На следующий день председатель колхоза Иван Локтионович Анисимов радушно сказал: — Поздравляю, Федор Илларионович, ныне творя бригада сызнова опередила всех, раньше срока отсеялась. Ты вот что, бригадир, ты давай-ка, брат, помогай отстающим.
В крохотном председательском кабинете ярко горела подвешенная к потолку лампа-молния. Прислушиваясь к песне, Федор раздумывал как, с какой стороны завязать разговор с председателем о комбайнерских курсах.
- Отсеемся и станем об уборке мороковать, — сказал Анисимов.
- Уборочная нынче полегче будет.
- Это почему же? Это по какой причине полегче? — удивился председатель.
- Да разве не знаешь? Наша МТС комбайны получает. Это тебе не лобогрейки. Комбайн — машина умная, все умеет делать, — ответил Колесов.
- Слышал-слышал. Наш сосед, совхоз «Известия», заграничные получил.
- Заграничными есть кому управлять. А вот у нас кто будет работать на комбайнах? Я, к примеру, хочу поступить на курсы комбайнеров. Что ты на это скажешь? — осторожно поинтересовался Колесов.
Анисимов по характеру был человеком рисковатым. Легко закипал и тогда в выражениях не стеснялся. — Сказ у меня такой. Не дам я тебе из колхоза бежать, — заявил он.
Федор улыбнулся: — Да кто ж о побеге речь ведет? Ты ж сам разговор и затеял.
- На курсы ему захотелось! Я тебе такие курсы покажу, что тошно станет, — крикнул Анисимов. А чуть поостыв, с увещевательной укоризной продолжал: — Ты пойми, голова садовая, не мы ли с тобой наш колхоз создавали? Разве позабыл, как ты сам свои ворота на ферму волок для крыши? Разве позабыл как посмеивались над нами кулаки? Ничего, мол, у вас голодранцев не получится. А у нас получилось! Хорошо получилось. А теперь как же, Федя? Ты бригадир, куда же бригаду, по боку?
Первые шаги в науке давались с трудом. Стойко выдерживал Федор Илларионович едкие нападки насмешников. На курсе комбайнеров среди комсомольцев он был самый старший. И может быть поэтому был дотошнее молодых. Особенно волновала его система обучения. Ходи вокруг комбайна, крути гайки, болты, разобрать его полностью нельзя. Боялись руководители курсов, что разобрать разберут, а вот собрать — дело серьезное. Все это сказалось в первые же дни уборочной страды. Воспоминания очень свежи, хотя событиям уже около 50 лет.
Первая жатва Колесова прошла неудачно, но научила она многому. Зимой вместе с помощниками ремонтировал машину, все детали перебрали собственными руками. В нем крепла уверенность, а вот некоторые односельчане сомневались и частенько напоминали ему о прошлогодней уборке. Чаще всего заводил такие разговоры тесть.
Жатва началась споро. Комбайновые парк МТС возрос. Работали парни, зимой окончившие курсы. Колесов уже считался опытным комбайнером, поэтому часто подсказывал им, анализировал их неудачи. Штурвальные и тракторист даже возмущались иногда: — Что ж ты, Федор Илларионович, секреты свои выкладываешь. Так мы никогда в передовики не выдвинемся!
Но у Колесова были на этот счет свои соображения. — Главное не то чтобы ты один больше всех сделал, а чтобы все больше тебя. И он ищет резервы трудового дня. Много лет позже в своих мемуарах Константин Александрович Борин, один из плеяды прославленных героев пятилеток, мастер комбайновой уборки, ставший впоследствии лауреатом государственной премии, писал:
«Центральный Комитет нашей партии по крупицам собрал, изучал опыт наших молодых колхозов и МТС. Колесов рассказал о круглосуточной уборке, ночную косовицу назвал трудовым резервом и призвал других комбайнеров пустить этот резерв в ход. Мысли Колесова мне понравились, они перекликались с моими поисками. Оказывается, одновременно где-то в оренбургских степях как только стемнеет зажигаются электрические огни и почти круглые сутки комбайн косит и молотит хлеб. В моем блокноте появилось много полезных записей: разгружать зерно из бункера на ходу, смазывать чаще цепи, убирать на третьей скорости. Конечно, сейчас это кажется обычным, а тогда… Тогда комбайн шел на прицепе у трактора, зерно ссыпалось из бункера в телегу, запряженную лошадьми. Лошади шарахались от комбайнов, срывались и убегали в поле. Но соревнование было горячим»
Известие о рекорде Алексея Стаханова Колесов получил прямо в поле. Аж дух захватило от такой новости. А можно и нам, комбайнерам, пойти на такой рекорд? И вот тогда-то начнется точный подсчет времени, поиски резервов.
- Вот это парень работнул, — восхитился Колесов. — Эх и нам бы вот так, по-стахановски! Десять норм? Ну, десять не десять, а резервы найти можно. Имей комбайн глаза, мы бы и ночью работали. Зря ведь комбайн по ночам звезды считает. Ему-то спать не надо!
- Вы, Федор Илларионович, говорите о комбайне как о живом существе.
- Так он и есть живой, только без глаз! Куда смотрят этим самые конструкторы.
- Конструкторы в поля выезжают, а что касается фар, то их приделать можно, механика не сложная. Однако никто ночью не убирает, не косит.
- Никто по сотне тонн угля за смену не давал, а Стаханов дал.
- Я гляжу, Федор, зазудело у тебя, на рекорд потянуло.
- А ты, Никифор, когда на коне в атаку несся, что, ворон ловил? Ждал покуда беляк шашкой твой затылок почешет?
- Да что мелешь-то, Федор? Нешто можно в атаке ждать?
- Нельзя, согласен я с тобой, Никифор. Вот так и на жатве. Зернышко не ждет, осыпается. Тут прозевал как потерял. А зачем терять? На наших полях и ночью можно работать. Я уже проверял. Хлеба сухие.
- Ну и башка у тебя, Федор. Прямо хоть в наипервейшие председатели сажай. Ишь ты. Как атака!
- Попробуем косить ночью, — согласился косарь, человек деловой, рассудительный.
Федор Илларионович был щедр. Находил время, чтобы своими раздумьями поделиться с товарищами. Очень подробно описал свой метод ночной уборки Константину Борину — молодому кубанскому комбайнеру. Когда в 1935 году подвели итоги, оказалось, что многие товарищи перекрыли его, Колесова, прошлогодний рекорд. А он сам сдержал слово, данное ЦК партии, убрал 752 га. К таким людям родина щедра на награды и внимание. Осенью Колесова вызвали в Москву на совещание, где вручили ему высшую награду — орден Ленина. Стахановца-хлебороба избрали депутатом Верховного Совета СССР, членом комиссии, которая принимала проект Конституции, делегатом VIII Чрезвычайного Съезда Советов, где утверждалась Конституция 1936 года. Сорок лет прошло, но как и прежде, считает ветеран, все зависит только от человека.
Это сказано человеком, судьба которого складывалась вместе с судьбой страны. Вернее, он творил судьбу нашей родины. Он прошел Гражданскую войну и коллективизацию, создавал хлебную мощь страны, защищал ее от чужеземцев с первого до последнего дня войны, участвовал в восстановлении хозяйства своего родного Тоцкого района. Он долго находился на боевом посту, и сейчас памятью молодого поколения жива его боевая слава стахановца.
Изображение анонса: balashover.ru
Изображение лида: socrealizm.com.ua