Моя работа после многообещающего начала движется медленно и урывками. В фундаментальных исследованиях по физике мы продвигаемся на ощупь, никто не доверяет попыткам других людей, вкладывающих в них свои надежды. Всю жизнь испытываешь напряженность — до самого момента, когда нужно уйти навсегда.
Мне остается утешение, что существенная часть моей работы вошла в признанный фундамент нашей науки. Крупные политические свершения нашего времени вызывают чувство беспросветности; в нашем поколении ощущаешь себя совершенно одиноким. Кажется, люди утратили стремление к справедливости и достоинству, перестали уважать то, что ценою огромных жертв сумели завоевать прежние, лучшие поколения… В конечном счете основой всех человеческих ценностей служит нравственность. Ясное осознание этого в примитивную эпоху свидетельствует о беспримерном величии Моисея. Какой контраст с нынешними людьми!
(…)
Накапливается корреспонденция, на которую я не ответил, и растет количество справедливо недовольных мною людей. Но может ли быть иначе с одержимым человеком? Как и в юности, я сижу здесь бесконечно, думаю, делаю расчеты, надеясь добраться до глубоких тайн. Так называемый Большой Мир, то есть людская суета, притягивает меня меньше чем когда-либо; с каждым днем все больше превращаюсь в отшельника.
(…)
Вначале предполагалось, что и я стану инженером. Но мне была невыносима мысль использовать изобретательность ума для вещей, лишь усложняющих повседневную жизнь, — и все ради тоскливой погони за деньгами. Мышление ради мышления, как в музыке!.. Когда мой ум не занят какой-нибудь проблемой, я люблю воспроизводить доказательства математических и физических теорем, которые знал когда-то давно. В этом нет никакой цели, а просто возможность погрузиться в приятнейшее занятие — думать.
Движущей силой моей научной работы служит непреодолимое желание понять тайны природы — и никакие иные чувства. Моя любовь к справедливости и стремление содействовать улучшению условий человеческой жизни совершенно независимы от моих научных интересов.
(…)
Что до поисков истины, я знаю по собственному опыту мучительных исканий, с многими тупиками, как трудно сделать хотя бы один надежный шаг, каким бы маленьким он ни был, на пути понимания подлинно значимых вещей.
(…)
Научные исследования исходят из того, что все на свете подчиняется законам природы; это относится и к действиям людей. Поэтому ученый-исследователь не склонен верить, что на события может повлиять молитва, то есть пожелание, обращенное к сверхъестественному Существу.
Однако нужно признать, что наши действительные знания об этих законах несовершенны и отрывочны, поэтому убежденность в существовании основных всеобъемлющих законов природы также зиждется на вере. Дело не меняется от того, что эта вера до сих пор оправдывалась успехами научных исследований. С другой стороны, каждый, кто серьезно занимался наукой, приходит к убеждению, что в законах природы проявляется дух, значительно превосходящий наш человеческий. Перед лицом этого высшего духа мы, с нашими скромными силами, должны ощущать смирение. Так занятия наукой приводят к благоговейному чувству особого рода, которое в корне отличается от наивной религиозности.