Молодая женщина проезжает в открытом экипаже по Невскому проспекту у павильонов Аничкова дворца. Справа за её спиной виднеется Александринский театр. Костюм женщины — по последнему слову моды 1880-х годов: бархатная шляпка «Франциск» с подвитым страусиным пером, пальто фасона «Скобелев» темного бархата, подбитое соболем, тонкие перчатки, выполненные из шведской (то есть вывенутой, наподобие замши) кожи.
Такая тенденциозность наряда была вызывающей и даже неприличной. Аристократия постепенно беднела и уже не могла позволить себе столь рьяно следовать моде. Напротив, в высшем свете было принято намеренно отставать от новых веяний в одежде. Подчеркнутую модность могли позволить себе дамы полусвета: куртизанки и содержанки.
Экипаж героини Крамского также вызвал у современников нарекания. Например, критик Стасов назвал её кокоткой в коляске. Дело в том, что в то время почтенная дама не разъезжала одна. Так делали либо проститутки, либо те, кого вскоре окрестят суфражистками. Так же, например, вела себя Анна Каренина в романе Льва Толстого.
Взгляд Неизвестной сочетает надменность, достоинство и грусть. Такая необъяснимая комбинация вместе с отсутствием имени женщины порождает тайну.
Русская Джоконда
Перед выставкой передвижников, на которой публика должна была познакомиться с «Неизвестной», художник был крайне взволнован. Даже ушёл с вернисажа. А когда вернулся, то был встречен восторженной толпой. Крамского подхватили и понесли на руках. И каждый пытал, кто изображён на картине.
Таинственное молчание живописца породило массу легенд. По одной из версий, Крамской писал «Неизвестную» со своей дочери Софьи. По другой, — это некая крестьянка Матрёна Саввишна, которую вопреки воле матери взял в жены дворянин Бестужев. Якобы Крамской познакомился с ней в Петербурге и был очарован. Ещё одна гипотеза говорит, что это Екатерина Долгорукова, любовница Александра II, родившая императору четырёх детей.
Ни одна гипотеза не выдерживает проверки. Не осталось никаких дневниковых записей Крамского или писем, где бы называлось имя модели.
Судьба художника
Иван Крамской пришёл в живопись из фотографического дела. В Воронежской губернии людей со знанием дела, которые могли бы обучать Ивана рисованию, не было. Да и денег у его отца — писаря в думе — тоже лишних не водилось. Чтобы зарабатывать на жизнь, Крамской устроился в фотоателье, где с помощью акварели ретушировал снимки.
В 19 лет он переехал в Петербург, где после года всё той же фотошопной работы поступил в Академию художеств. Там он оказался в среде молодых бунтарей, которые настаивали на самостоятельном выборе сюжетов для полотен и отказе от мифологического засилья. Впоследствии они организуют товарищество передвижников.
Именно Крамской стал идеологом «Товарищества передвижных художественных выставок». Он продвигал идеи общественной роли художника и его ответственности, настаивал на необходимости реализма на полотнах.
Его знали и ценили как портретиста. Самого же Крамского эта череда заказов утомляла. Несколько раз он обращался к Павлу Третьякову с просьбой обеспечить его на год — за это время живописец планировал осуществить свои творческие идеи, не связанные с портретами. Но увы, понимания у мецената и коллекционера не нашёл.
Прожил Крамской недолго, а скончался во время работы над портретом доктора Раухфуса: художник внезапно наклонился и упал — аневризма аорты. Было Ивану Крамскому 49 лет.