«Упражнения в словесности французской и российской были всегда любимыми занятиями Пушкина, в коих он наиболее успевал. Кроме того, он охотно учился и наукам историческим, но не любил политических и ненавидел математических; почему всегда находился в числе последних воспитанников второго разряда и при выпуске из Лицея получил чин 10-го класса.
<…>
Из лицейских профессоров и гувернеров никто в особенности Пушкина не любил и ничем не отличал от других воспитанников. Все, однако ж, с удовольствием слушали его сатиры и эпиграммы насчет других».
Сергей Комовский, лицейский товарищ Пушкина
«По истории, закону божию и географии у меня были отметки 5, 5-, 5+, но по предметам, требующим не памяти и воображения, а логики и сообразительности, — двойки и единицы: математика, немецкий и французский языки пали жертвами моего увлечения чтением похождений капитана Гаттераса и Благородного Сердца. В то время как мои сверстники бойко переводили с русского на немецкий такие, например, мудреные вещи: «Получили ли вы яблоко вашего брата, которое подарил ему дедушка моей матери?» — «Нет, я не получил яблока, но я имею собаку и кошку», — я знал только четыре слова: копф, гунд, эзель и элефант. С французским языком дело было еще хуже».
Александр Грин
«Чрезвычайно проворный с детства, он так и летел на урок. Помню, раз мать в холодное осеннее утро хотела одеть его в пальто, но не успела оглянуться, а его уже нет. Выглянула, чтобы позвать его обратно, а он уже за угол заворачивал».
Анна Ульянова, сестра Ленина, о брате
«5 июня 1887 года (полвека назад) этот циркуляр ["о кухаркиных детях"] вступил в силу.
<…>
Директора гимназий стали состязаться в жестокости. Например, из одесских гимназий изгоняли всех тех, кто… жил в маленьких и тесных квартирах. Не меньше четырех комнат должен был занимать человек, чтобы иметь право посылать своего сына в гимназию! Если он занимает три комнаты, мальчика даже не допустят к экзаменам. Если у него одна кухарка, его сыну никогда не бывать гимназистом. Только те, у кого есть и кухарка и горничная, могут надеяться, что их дети пройдут гимназический курс. Плату за обучение в гимназии Иван Давыдыч, конечно, повысил, чтобы окончательно отвадить бедноту от наук.
И результаты этой меры оказались блистательными: в гимназиях стало тихо и пустынно».
Корней Чуковский, исключенный из гимназии согласно этому циркуляру
«Первый раз в школу (правда, с опозданием на пятнадцать дней, потому что мы задержались в деревне) меня повела мама. Школа от дома была довольно далеко, и дважды требовалось переходить дорогу. Встретила нас учительница Евгения Федоровна. В пенсне, в синем халатике с отложным белым кружевным воротничком, она сразу мне понравилась.
- Пойдем, Юра, в наш класс, — сказала она и увела меня от мамы.
Я просидел первый урок. Все шло хорошо. Для меня, правда, все было ново и чуть страшновато, но интересно. Читать, считать и немножко писать меня научили до школы родители, и я не чувствовал на уроке, что отстал от ребят.
Началась перемена. Евгения Федоровна вышла из класса, и тут все ребята накинулись на меня с криком: «Новенький! Новенький!». С испугу я начал дико орать. К счастью, в класс вошла Евгения Федоровна.
На другой день мама, подведя меня к школе, ушла. Я вошел в вестибюль и растерялся: забыл, где находится наш класс. Подходил ко всем и спрашивал:
- Вы не скажете, где класс, в котором учительница в пенсне?
Почему-то меня повели в четвертый класс. Там действительно учительница носила пенсне, но меня она, конечно, не признала. С опозданием, к концу урока, я все-таки попал в свой класс».
Юрий Никулин
«В 1859 году ранней осенью нам оповестили по деревне, Ясной Поляне, о желании Льва Николаевича открыть школу в Ясной Поляне и о том, чтобы желающие дети приходили учиться, что школа открывается бесплатная. Я помню, какая была суматоха. На деревне начались сходки, начались разные толки, суждения:
«Как? Почему? Не обман ли какой? Махина не махонькая учить бесплатно. Их, пожалуй, наберется пятьдесят ребят, а то и больше. Он обучит и отдаст их в солдаты. И они как раз попадут под турку».
«Вы как хотите, а я пошлю своего», — сказал один, за ним другой и третий, помялись некоторые, согласились и все: «И я, и я своего»…
На проулок стали собираться ребята, некоторых их отцы и матери провожали, каждый своего. Шествие тронулось, и я позади всех, провожаемый своей сестрой. Через несколько минут мы стояли перед домом Льва Николаевича».
Воспоминания ученика яснополянской школы
«Родился я в октябре, поэтому в школу пошел, когда мне было уже почти восемь лет. У нас в семейном архиве сохранилась фотография: я в школьной форме еще старого образца, серой, очень похожей на военную, стою с цветочным горшком в руках. Почему-то не с букетом, а именно с горшком».
Владимир Путин
«В эти тревожные дни особенно хотелось увидеться с друзьями по школе, но увы! Школа № 16, где до войны училась моя бабушка, стала военным госпиталем. Но занятия всё же начались, правда, не в школе. Детей собрали в полуподвальные помещения красного уголка дома 1/3 по второй линии. Здесь не было, конечно, парт: их заменили канцелярские столы и откидные стулья. Когда-то, в мирное время, здесь проводились собрания жильцов и управдом, стоя на подиуме, обращался к ним. Теперь это место заняла учительница».
Воспоминания Натальи Соболевой, одноклассницы Тани Савичевой
«Я никогда не позволял, чтобы мои школьные занятия мешали моему образованию».
Марк Твен
«Я прихожу в бешенство от одной мысли о том, сколько бы я всего узнал, если бы не ходил в школу».
Бернард Шоу