Эпиграмма — это небольшое сатирическое стихотворение, высмеивающее какое-либо лицо или общественное явление. Эпиграммы были известны еще во времена античности, правда тогда они несли в себе немного другое значение — это были краткие посвятительные надписи богам на изваяниях или алтарях, а также нередко надгробиях, что приближало эпиграммы к эпитафиям. Постепенно стали выделяться и другие разновидности эпиграмм — любовные, застольные, сатирические, торжественные. Главное, что их отличало — краткость и ярко выраженное отношение автора к событию или предмету эпиграммы. Современное понимание эпиграммы как лаконичного насмешливого стихотворения восходит к римскому поэту Марциалу. Позднее широкое распространение этот жанр получил во французской поэзии XVI-XVII веков, а в России эпиграмма появилась благодаря Симеону Полоцкому в XVII веке. В XVIII веке их писали — Михаил Ломоносов, Антиох Кантемир и Василий Тредиаковский, в XIX — Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Евгений Баратынский, и даже прозаики, такие как Федор Достоевский или Николай Лесков прибегали к этой форме литературной издевки.
Поэты редко любят друг друга, поэтому и объектами своих насмешек зачастую выбирают таких же служителей муз. Наверное, самым известным автором эпиграмм в русской поэзии был Александр Пушкин, нередко его колкие стихи становились даже поводом для дуэлей. Тренировать свое остроумие он начал еще в лицее на близких друзьях. Так, например, досталось его приятелю Вильгельму Кюхельбекеру:
«За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно».
Когда Кюхля, как его называли друзья-лицеисты, прочитал эпиграмму, намекавшую, что его стихи скучны и занудны, он с горя пошел топиться в пруду, но товарищи вовремя извлекли оттуда оскорбленного юного поэта. Тогда Кюхельбекер вызвал Пушкина на дуэль, но поскольку пистолеты были заряжены клюквой, то никто не пострадал.
Доставалось от Пушкина и другим пиитам того времени. Например, членам «Беседы любителей русского слова». Именно они предлагали говорить вместо «галош» «мокроступы» и выступали против реформы русского литературного языка.
«Угрюмых тройка есть певцов —
Шихматов, Шаховской, Шишков,
Уму есть тройка супостатов —
Шишков наш, Шаховской, Шихматов,
Но кто глупей из тройки злой?
Шишков, Шихматов, Шаховской!»
Самой известной стала эпиграмма Пушкина на графа Михаила Воронцова. Он поэтом не был, а был новороссийским генерал-губернатором и наместником Бесарабии, к которому великий поэт слабо скрывал свою неприязнь. Ему досталась такая характеристика:
«Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец»
Наверное, самым невезучим в этом плане писателем оказался Фаддей Булгарин — его высмеивали все, кому не лень. Булгарин в общем-то и вошел в историю благодаря многочисленным эпиграммам Лермонтова, Некрасова, Вяземского, Баратынского и других. Несмотря на то, что Булгарин (поляк по происхождению) был достаточно успешным писателем и даже основоположником таких жанров, как фельетон и фантастический роман, ему не могли простить того, что он воевал на стороне Наполеона и был агентом Третьего отделения.
Александр Пушкин:
«Не то беда, что ты поляк:
Костюшко лях, Мицкевич лях!
Пожалуй, будь себе татарин, —
И тут не вижу я стыда;
Будь жид — и это не беда;
Беда, что ты Видок Фиглярин».
Евгений Баратынский:
«Поверьте мне, Фиглярин-моралист
Нам говорит преумиленным слогом:
«Не должно красть: кто на руку нечист,
Перед людьми грешит и перед богом;
Не надобно в суде кривить душой,
Нехорошо живиться клеветой,
Временщику подслуживаться низко;
Честь, братцы, честь дороже нам всего!»
Ну что ж? Бог с ним! все это к правде близко,
А может быть, и ново для него».
Кстати, не ценил Баратынский и литературный талант графа Дмитрия Хвостова:
«Поэт Писцов в стихах тяжеловат,
Но я люблю незлобного собрата:
Ей-ей! не он пред светом виноват,
А перед ним природа виновата».
Но доставалось и самому Баратынскому. Его многие не любили и многие обижались за его злой язык. Так поэт и переводчик Николай Остолопов ответил Баратынскому на его выпад в свой адрес:
«Он щедро награжден судьбой,
Рифмач безграмотный, но Дельвигом прославлен!
Он унтер-офицер, но от побой
Дворянской грамотой избавлен»
Иногда писатели посвящали друг другу дружеские шутливые эпиграммы. Например, в одном из писем Афанасию Фету Иван Тургенев отвечал на неоднозначное заявление поэта. Фет назвал Тургенева консерватором, а себя назначил радикалом, на что писатель разразился таким литературным экспромтом:
«Решено! Ура! Виват!
Я — Шешковский, Фет — Марат!
Я — презренный Волтерьянец…
Фет — возвышенный Спартанец!
Я — буржуй и доктринер…
Фет — революционер!
В нем вся ярость нигилиста…
И вся прелесть юмориста!»
Чаще всего в эпиграммах поэты высмеивали скудность литературного таланта своего оппонента. Целью было не столько оскорбить, сколько остроумно уколоть противника. Но некоторые авторы не гнушались опускаться до вульгарных оскорблений внешности, даже если эпиграмма была обращена к женщине. Так, Иван Бунин писал:
«Свиданье с Анною Ахматовой
Всегда кончается тоской:
Как эту даму ни обхватывай —
Доска останется доской».
А вот самому будущему нобелевскому лауреату достается от классика литературы Александра Куприна. Кстати, последний тоже не стеснялся в выражениях:
«Оставь, поэт, наивен твой обман,
К чему тебе прикидываться Фетом?
Известно всем, что просто ты Иван,
А, кстати, и дурак при этом»
Остроумные эпиграммы в XX веке писали и Саша Черный, и Николай Гумилев, и даже Максим Горький. Известен ответ Владимира Маяковского Николаю Адуеву на его «Открытое письмо В. В. Маяковскому. До востребования», полное прямых оскорблений и злобных выпадов в адрес работы поэта.
«Я скандалист!
Я не монах.
Но как
под ноготь
взять Адуева?,
Ищу
у облака в штанах,
но как
в таких штанах найду его?»
В современном мире «эпиграмма» явно сдала свои позиции и уже не так популярна. Однако, новое время требует новых жанров и, возможно, на место эпиграмм придет другая форма словесной дуэли, более жесткая, не стесняющаяся в выражениях, не признающая запретных тем битва, поддерживаемая и вызывающая восхищение как крикливой толпы, так и просвещенной интеллигенции.