«В ночь с 13 на 14 чернь грабит булочные и винные погреба. Целое полчище оборванцев, вооруженных ружьями, вилами и кольями, заставляют открывать им двери домов, давать им пить, есть, деньги и оружие. До этого времени никто еще никогда не видывал на улицах таких бродяг, почти догола раздетых, с ужасными физиономиями, вооруженных как дикари. Многие из них чужеземцы, явившиеся неведомо откуда. Говорят, что таких оборванцев набралось до 50 тысяч, и они держали в своих руках главные посты». (Ипполит Тэн)

«Непостижимое дело славной французской нации и особенно жителей революционной столицы. В течение 26 часов они выставили 100 тыс. вооруженных. Ночью они очистили Париж от множества воров и разбойников, из которых те, кто был пойман на месте преступления, немедленно были повешены или расстреляны… Без всякого военного командования революционеры заняли Дворец инвалидов и грозный замок Бастилию. Все эти огромные и поистине героические действия совершены без всякого беспорядка». (Голландская газета «Gazette de Leyde»)

«Надо отметить не только возмущение при дворе, но и восторг в городе… Я не могу выразить энтузиазма, который возбудило в Петербурге падение этой государственной темницы — Бастилии, — и то первое бурное торжество свободы среди негоциантов, торговцев и буржуазии. <…> Французы, русские, датчане, немцы, англичане, голландцы — все поздравляли, обнимали друг друга на улице так, как будто их избавили от слишком частой цепи». (Луи-Филипп Сегюр, посол Франции при дворе Екатерины II)

«Бастилия была взята не приступом, она сдалась еще до атаки, заручившись обещанием, что никому не будет сделано никакого зла. У гарнизона, обладавшего всеми средствами защиты, просто не хватило мужества стрелять по живым людям; с другой стороны, он был сильно напуган видом этой огромной толпы. Осаждающих было всего 800−900 человек, но площадь Бастилии и все прилегающие улицы были переполнены любопытными, которые сбежались смотреть на зрелище. Среди них — масса нарядных женщин с веселыми, оживленными лицами, оставившие свои экипажи на некотором расстоянии. С высоты парапета 120-ти человекам крепостного гарнизона казалось, что на них идет весь Париж. Они сами спустили подъемные мосты, по которым вступил неприятель. Все окончательно потеряли голову, как осажденные, так и наступающие, эти последние еще более, потому что победа опьянила их». (Ипполит Тэн)

«В течение этих двух суток Париж чуть не весь был разграблен; он спасен от разбойников только благодаря национальной гвардии». (Жан Сильвен Бальи, президент первого французского национального собрания 1789 г. и мэр Парижа)

«Они набросились, как вороны на свежую добычу обшарили все подвалы, побывали во всех переходах. По темным лестницам взбираются они на платформы и радуются, что им нечего больше бояться того, что их прежде так страшило. Они угрожают самим пушкам; расшатывают и скатывают вниз огромные камни, и шум, производимый их падением, отзывается в сердце каждого француза. Золото, серебро и документы были разграблены. Были вытащены на свет разные страшные орудия, пугавшие своей странной и ужасной формой; цепи, слишком часто запятнанные засохшей кровью, тяжелые кандалы, из которых многие были потерты ежедневным употреблением и вызывали взрывы негодования при мысли о множестве тех несчастных, для которых они были обычным мучением». (Жан-Жозеф Дюссо, депутат Законодательного собрания и Конвента)

«С ними обращаются как с детьми, которым стараются сделать как можно меньше вреда: по первому же требованию комендант приказывает убрать пушки из амбразур и заставляет гарнизон поклясться, что он не станет стрелять, если на него не будут нападать; первую депутацию он приглашает завтракать, посланному из городской ратуши он дает разрешение посетить все помещения крепости, несколько залпов подряд он выдерживает, не отвечая тем же, и допускает сожжение первого моста, не сделав ни одного выстрела. Он решается, наконец, стрелять только в последней крайности, при защите второго моста, и то, известив предварительно нападающих, что он открывает огонь. Одним словом, долготерпение его и кротость беспредельны, вполне соответствующие гуманности того века. Народ же совсем обезумел от всего происходящего, от запаха пороха и от шума выстрелов. Какой-то пивовар думает сжечь каменную глыбу Бастилии, поливая ее лавандовым и гвоздичным маслом. Некий молодой плотник, питающий слабость к археологии, предлагает построить катапульту». (Ипполит Тэн)

«У кого не было при себе оружия, тот бросал в меня каменья; женщины скрежетали зубами и грозили мне кулаками. Позади меня уже были убиты двое из моих солдат… Наконец, под общей угрозой быть повешенными, я добрался до городской ратуши… тогда ко мне поднесли насаженную на копье человеческую голову, советуя полюбоваться ею, так как это голова де Лоне». (Луи де Флю, командир швейцарцев)

В Версале узнали о взятии Бастилии только в полночь. Лишь герцог де Лианкур, понял смысл случившегося.

-«Но ведь это бунт!» — воскликнул Людовик XVI.

- «Нет, Ваше Величество, это не бунт, это революция», — поправил его Лианкур.

«Свершилась величайшая из революций, память о коих нам сохранила история». (Английский посланник в Париже герцог Дорсет)


Сборник: Антониу Салазар

Премьер-министру Португалии удалось победить экономический кризис в стране. Режим Антониу ди Салазара обычно относят к фашистским. Идеология «Нового государства» включала элементы национализма.

Рекомендовано вам

Лучшие материалы