Сегодня мы представляем запорожских казаков в основном по картине Репина и произведениям Гоголя. Но, если внимательно вчитаться в строки «Тараса Бульбы», то сквозь романтический флёр проступают жестокость и алчность главных героев этого гимна казачеству. Нехорошие мысли об истинном роде деятельности запорожских «лицарей» закрадываются просто при изучении этимологии слова «казак». Этот тюркский термин возникший в Крыму в 13 веке вначале обозначал просто «стражника». Но уже в 1308 году в документах средневековой Сугдеи (современного Судака) фигурируют казаки-разбойники. Пару веков слово имело оба значения. Пока казакам платили, они были стражниками, охраняли, что прикажут, от других казаков. Переставали платить — становились разбойниками и грабили то, что еще вчера сторожили. К 1304 году относятся упоминания о ватагах тюркских казаков-разбойников, обосновавшихся в районе днепровских порогов под предводительством атамана с интеллигентным прозванием Критики. Ватага грабила корабли, плывшие по Днепру в том месте, где суда приходилось перетаскивать волоком через пороги.
В связи с постепенным закабалением крестьян в окрестных землях разбойничьи шайки пополнялись людьми, недовольными новыми порядками, или провинившимися перед своими хозяевами. Постепенно, национальный состав ватаг менялся, и они становились преимущественно славянскими. В XV веке на нижнеднепровском острове Хортица появилось укрепленное поселение, называемое Запорожской Сечью — центр притяжения всех беглых и лихих людей из Польши, Литвы, Украины, Руси и Крыма. Несколько тысяч воинственных мужчин (женщины в Сечь не допускались под страхом смерти), собравшихся в одном месте, не желали кормиться крестьянским трудом. Они ловили рыбу на Днепре, охотились в окрестных степях, но основным их занятием был обыкновенный разбой.
Постоянными направлениями набегов запорожцев были Крым и турецкие владения в Молдавии и Валахии. Главной целью являлась именно нажива, освобождение из мусульманского плена христианских рабов было лишь бонусом. Попытки представить запорожцев как защитников православной веры относятся в основном к XIX веку и до крайности преувеличены. На самом деле в Сечь стекались и мусульмане из Крыма и Турции, и католики из Польши и Венгрии — казаки отличались веротерпимостью. Хотя среди них и существовал формальный запрет на набеги в православные края, но грабежи русских земель и украинских областей случались очень часто. Также запросто запорожцы вставали под знамена тех, кто больше заплатит — хоть султана, хоть польского гетмана, хоть русского царя. Правда, на преданность запорожских казаков ни один из окрестных властителей не рассчитывал — все не понаслышке были знакомы с их вероломством.
Постепенно география разбойничьих набегов запорожских шаек расширялась. В 1605 году отряд казаков сжёг Варну и, разбив турецкий флот, взял в плен несколько галер. В 1607-ом запорожцы разорили Очаков и Перекоп. В 1612 году была взята Кафа и разорены густонаселённые берега Крыма. В следующем году казаки взяли и сожгли Синоп. В 1616 году ограбили Трапезунд и разбили высланный против них турецкий флот. Ватаги запорожцев отправлялись «за зипунами», то есть за разбойничьей добычей аж в Персию, правда, чем кончился этот налет — неизвестно.
Грабежами и разбоями замараны биографии самых знаменитых казацких гетманов, таких как Петр Сагайдачный, Иван Сирко и Семен Палий. Даже Богдан Хмельницкий за четверть века до объединения Украины с Россией организовывал набеги на окрестности Константинополя и вызывал зависть товарищей награбленной там богатой добычей. С запорожским «лицарством» окончательно покончили только в 18 веке. Сначала Пётр I отомстил Сечи за то, что она поддержала шведского Карла XII, а окончательно упразднила её Екатерина II в 1775 году.
К тому времени на территории современной Украины прославились еще два движения, крайне неуважительно относившиеся к чужим жизням и собственности. Опришки (или опрышки) действовали на западе, ближе к Карпатам. Их шайки, базировавшиеся в горных пещерах, совершали налеты на небольшие населенные пункты и крупные поместья, грабя и убивая. Нередко с опришками координировали свою деятельность гайдамаки. Эти разбойники обитали в степях Приднестровья. Они нападали на проезжих купцов, на небольшие поселки и на еврейские местечки, лишенные какой-либо защиты, грабили, насиловали, убивали.
В советское время оба этих движения, расцвет которых пришелся на середину XVIII века, пытались представить национально-освободительными и антикрепостническими. Детали деятельности этих «борцов за народное счастье» обходили молчанием. В советских учебниках трудно было найти сведения о том, что, например, в 1750-м гайдамаки устроили резню евреев и погромы в Виннице и Володарке. Но бедствия тамошнего мирного населения не шли ни в какое сравнение с последствиями гайдамацкого мятежа в 1768 году в Умани, в результате которого погибло около 20 тыс. жителей. Это восстание гайдамаков, получившее название «Колиивщина», было с трудом подавлено польскими и русскими войсками.
В 19 веке разбойничий промысел на Украине приобрел более традиционные формы. Одним из самых известных криминальных авторитетов того времени был Устим Кармалюк (или Кармелюк) (1787 — 1835). Этот бандит действовал в Подолье. Суммарный приговор рецидивиста Кармалюка исчисляется тысячами ударов шпицрутенами, сотнями ударов кнутом, троекратным клеймением, десятком пожизненных ссылок в Сибирь, из которых он каждый раз благополучно бежал. В биографии этого разбойника мало романтичного. На криминальный путь он встал еще в 1812 году. То, что Кармалюк натворил за первое десятилетие своей уголовной карьеры, с трудом поддается исчислению, а вот статистика его последних деяний известна. В 1825 — 1835 годах им было совершено 75 преступлений (в том числе 3 убийства, 24 разбоя и 47 краж). В 31 случае преступления были направлены против крестьян, в 17 — против мещан-торговцев, в 22 — против шляхтичей, в четырех — против духовенства разных конфессий. И этого душегуба Тарас Шевченко называл «Украинским Робин Гудом».
В советское время из Кармалюка тоже лепили защитника угнетенных. Правда, в большинстве случаев его помогали ловить ограбленные им крестьяне. Летом 1827 года в селе Кальная Деражня Летичевского уезда Кармалюк был схвачен помещиком Янчевским и местными крестьянами, которым связанный бандит крикнул в отчаянии: «Почему же вы их (то есть панов) не вяжете за то, что они вас притесняют?» Это единственное зафиксированное в документальных источниках высказывание Устима, которое можно считать призывом бороться с помещиками. Переполох в Литинской крепости в декабре того же года, поднятый Кармалюком из-за того, что его не пустили к любовнице, коммунистические историки пышно называли «мятежом и восстанием». В советские годы в честь убийцы и рецидивиста было переименовано его родное село. На могиле Кармалюка возвели пятиметровый памятник. В одной из башен Каменец-Подольской крепости еще в 1980-х годах демонстрировалось чучело Устима Кармалюка из папье-маше. Усатый разбойник мрачно сидел, уронив чуть облупившуюся голову на скованные кандалами руки и, наверняка, мрачно думал о будущем счастье украинского народа.
В 20 веке на просторах объятой Гражданской войной Украины своё место в революционном строю находили Мишка Япончик, Григорий Котовский и Нестор Махно — граждане с богатым уголовным прошлым. Впрочем, во все времена и во всех странах революционные потрясения поднимали со дна на поверхность самых мутных персонажей.