По Америке хожу,
будто по ножу.
На моём тридцать шестом
в шестьдесят восьмом
я в туманище густом,
вязком,
тормозном.
Перепутал адреса
моргов и пивных.
Перепутал голоса
мёртвых и живых.
Но куда ты взгляд ни кинь,
стыд как Вечный жид,
ну, а Мартин Лютер Кинг
на руках лежит.
Для индейцев настоящих
этот век, летящий мимо,
как вагон для не курящих
трубку мира, трубку мира.
Над не оскорбленной мазутом Амазонкой
в джунглях вы чувствуете хребтом:
кто-то наблюдает за вами зорко,
кто-то оставляет вас на потом.
Это,
переваливая
кольца неохотно,
туго переваривая
какую-то мысль,
тяжко свисает с лиан анаконда,
как вопросительный знак из мышц.
И чуть ленивовато,
после мягкого качка,
кольцами отсвечивая ковано,
словно сумасшедшая пожарная кишка,
на людей бросается анаконда.
Я в пироге моей длинной
поплыву вдоль тёмных елей,
ну, а радиокорзиной
хорошо ловить форелей.
Где они — мрачные гангстеры с жевательным табаком во рту и пистолетами
на кожаных ремнях под мышкой? Где изможденные морфинисты и жрицы
порока с гипнотизирующими глазами, платиновыми браунингами в
крокодиловых сумочках?
И крепко хочется тряхнуть
всю матушку-Америчку,
всю эту муть, всю эту нудь,
всю данную системочку!