Генриху Шлиману, родившемуся в 1822 году в немецком городке Нойбукове, судьба подарила отнюдь не радостные детские впечатления. Мать Шлимана рано умерла, а отец, работавший пастором, вскоре женился на собственной служанке. В церкви, естественно, такого поступка не оценили: от работы его отстранили, а дети — в их числе и юный Генрих — поехали к более обеспеченным родственникам.
Глава новой семьи Шлимана также был пастором — именно он, обнаружив у мальчика феноменальную память, и научил его латыни, а потом отвёл в гимназию, где Генрих за три года освоил английский и французский языки. Когда юноше исполнилось 14 лет, его обучение резко оборвалось: родственники стали использовать его в качестве чернорабочего — Шлиман рубил дрова, топил печи и следил за самогонным аппаратом. Такая работа, которой он занимался около 5 лет, надолго подорвала его здоровье. Чтобы спасти себя, Генрих ушёл от родственников в Гамбург.
На новом месте 20-летнему молодому человеку пришлось ещё сложнее: на рыбном рынке услуги низкорослого — а Шлиман достигал всего 156 см в высоту — и худощавого парня были практически никому не нужны, да и с работой он из-за болезни справлялся кое-как. Тут его выручил школьный товарищ, который предложил поработать переводчиком в венесуэльском филиале большой фирмы. Генрих начал готовиться к большому путешествию, даже понемногу изучал испанский язык, однако судьба и тут готовила ему сюрприз. Как пишет сам Шлиман в своей автобиографии, судно «Доротея», на котором он отплыл в качестве каютного юнги, потерпело крушение у берегов Голландии, но Шлиман чудом оказался в числе 9 выживших. Ещё большим чудом стало то, что при кораблекрушении не пострадал его сундук с вещами и рекомендательными письмами. Исследователи, не склонные верить в такого рода чудеса, полагают, что Генрих Шлиман добрался до Голландии по суше, а о кораблекрушении узнал из газет.
В Амстердаме будущий охотник за сокровищами чуть не умер от лихорадки — его работодатель выделил деньги на лечение. Шлиман за это работал усердно, настолько усердно, что за пару лет он стал счетоводом в крупной фирме «Шрёдер», которая занималась продажей красителей. Кстати, не в последнюю очередь его успех был связан с изучением русского языка: фирма «Шрёдер» имела представительство в России и нуждалась в таком человеке, как Шлиман. Всё это привело к тому, что в 1845 году получавший хорошее жалование и занимавший важный пост Генрих Шлиман покинул Амстердам и поехал устраивать дела фирмы «Шрёдера» в России.
Шлиман настолько хорошо продавал русским олово и красители, что глава фирмы сделал его полноправным партнёром. А в Петербурге немецкому торговцу понравилось — в 1847 году он вступил в российское подданство и был записан во вторую купеческую гильдию. Затем Генрих сделал большое турне по странам Европы, посетил также Соединённые Штаты, а вернувшись в Россию, тут же женился на некой Екатерине Лыжиной — дочери петербургского адвоката.
Вскоре началась сложная и трагически закончившаяся для России Крымская война, которой все зарубежные торговцы — в том числе и Шлиман — были несказанно рады. Немецкий предприниматель переплюнул тут практически всех: он продавал русским олово, свинец, порох, железо, серу и селитру. Причём продавал настолько бойко, что его месячный оборот составлял по тем временам просто баснословную сумму — около миллиона рублей. За время войны Шлиман также успел освоить датский, шведский, польский и словенский языки. Древнегреческий язык, которым заинтересовался Генрих чуть позже, стал для него уже 13-м. Шлиман в свободное от торговли время начал штудировать Фукидида, Эсхила и Софокла. Самое интересное, что изначально он собирался учить только новогреческий — язык нужен был для того, чтобы наладить деловые связи с греческими общинами.
Биржевой кризис 1857 года ввёл Шлимана в уныние: потеряв на нём несколько сотен тысяч рублей, он поссорился с женой и уехал в большое путешествие, в ходе которого посетил Италию и Египет. Вообще путешествия стали новой страстью Генриха, к тому времени ставшего уже миллионером. Вернувшись в Петербург на несколько лет и получив почётное потомственное гражданство, Генрих Шлиман уехал в кругосветное путешествие и заявил, что не намерен возвращаться в Россию.
Проехав весь мир, Шлиман захотел-таки получить академическое образование и поступил в возрасте 44 лет студентом в Сорбонну. Кстати, испытывая постоянные проблемы со здоровьем, миллионер всё-таки решил вернуться в Россию, чтобы пройти специальный курс в кумысолечебнице.
Только под занавес своей жизни, посетив Грецию, Шлиман осознал своё истинное предназначение. Он, осматривая памятники античной культуры, понял, что должен приступить к самостоятельным раскопкам. Уже тогда он был уверен, что найдёт Трою. В 1870 году, получив разрешение османских властей, он вдоль и поперёк со своей командой перекопал холм Гиссарлык, под которым, по его представлениям, находились руины древнего города. Интуиция, исследование древнегреческой литературы и бесконечное рвение, с которым он подошёл к этому делу, не подвели: Шлиман обнаружил остатки массивной крепостной стены со следами пожара. У археолога-самоучки не осталось никаких сомнений — перед ним дворец Приама, царя Трои.
Главным подтверждением своей теории Шлиман посчитал найденный на раскопках клад из нескольких сотен предметов, которые он посчитал «Кладом Приама». Здесь предпринимательская жила взяла своё: Генрих Шлиман нелегально вывез драгоценности из Османской империи, надев самые красивые на свою новую жену-гречанку, которая с удовольствием позировала для европейской прессы. Затем ему пришлось признать — по поводу «клада Приама» он серьёзно ошибся, откопав на самом деле намного более древние драгоценности. Однако большинство учёных, несмотря на это, убеждены, что Шлиман откопал именно древнюю Трою, дав огромный толчок развитию археологию во всём мире.
Шлимана часто упрекают, что он, раскапывая Трою Гомера в начале 1870-х гг., даже не пытался сохранять более поздние слои и попутно уничтожил немало других памятников истории. Однако это являлось проблемой археологии того периода вообще. Наоборот, одержимый Троей дилетант, в отличие от многих современников, консультировался со специалистами по различным научным дисциплинам для уточнения датировок. Он прибегал к помощи знатоков эпоса древней Греции и профессионалов в области керамики, изделия из которой, к слову, именно Шлиман стал впервые изучать как полноценные археологические артефакты.
Обладавший неплохим состоянием Генрих Шлиман вёл раскопки на свои средства. Он не стеснялся в расходах и мог позволить себе не только зарисовки находок, но и их фотографирование. Кроме того, он публиковал иллюстрированные отчёты о своих находках как в узко специализированных научных журналах, так и в популярных изданиях. Это принесло ему широкую известность, которой, несомненно, завидовали другие археологи того времени.