Могли ли такое быть?
Могло. У Елизаветы при дворе было столько недоброжелателей, что врагу не пожелаешь. В годы правления Анны Иоанновны дочь Петра оказалась фактически в опале. Ей позволено было находится в Петербурге и иногда появляться при дворе, но о каком-либо политическом влиянии Елизаветы речи быть не могло. Анна Иоанновна воспринимала ее как потенциального конкурента, правда, не опасного. Дело в том, что Елизавета имела как минимум равные с Анной Иоанновной права на престол. С престолонаследием в России возникли большие сложности после знаменитого указа Петра I от 5 февраля 1722. Он вводил устав, согласно которому отменялся древний обычай передавать трон прямым потомкам. Согласно воле Петра, Император теперь сам избирал себе наследника. Так как Петр умер, но наследника так и не избрал, то после его смерти возникла неразбериха, давшая почву для многочисленных дворцовых переворотов, под знаком которых прошел весь XVIII-й век.
После Петра осталось как минимум шесть человек, которые могли в равной степени претендовать на власть. Жена — будущая Екатерина I, внук — будущий Петр II, две дочери: Елизавета Петровна и Анна Петровна (мать будущего Петра III), а также две племянницы Анна Иоанновна и Екатерина Иоанновна (мать Анны Леопольдовны). И так как после смерти Петра II Верховный тайный совет отдал предпочтение Анне Иоанновне, то права Елизаветы были, некоторым образом, ущемлены. По сути, и выбор то делался именно между 22-летней Елизаветой и правительницей Курляндии Анной Иоанновной. Вторую выбрали, видимо, потому, что посчитали, что ей будет проще управлять. Ошиблись. Предложенные новой императрице Кондиции были ею разорваны, а Верховный тайный совет упразднен. Власть перешла к другой ветви Романовых, и Анна Иоанновна приложила немалые усилия к тому, чтобы она осталась за ближайшими родственниками и после ее смерти. Именно она первой называла малолетнего Карла Петера Ульриха (будущего Петра III), который рос в далеком Киле, «гольштинским чертушкой» и не раз публично желала ему смерти. Именно она настояла на том, чтобы после нее власть перешла к ее внучатому племяннику Иоанну Антоновичу, чтобы, тем самым, исключить из игры Елизавету.
Анне Иоанновне неоднократно советовали избавиться от конкурентки. Она отказывала, ибо считала Елизавету для себя неопасной. Аналогичные советы давались и Анне Леопольдовне. Бурхард Миних и Андрей Остерман, которые, фактически, вели при ней государственные дела, много раз предупреждали Анну Леопольдовну о том, что гвардия готовит заговор и что во главе этого заговора стоит Елизавета. Анна Леопольдовна, которая в политику старалась не вникать, все эти предупреждения игнорировала. Это была женщина достаточно легкого и беззаботного нрава. Больше всего ее заботила свадьба ее фаворита Морица Линара и ее камер-фрейлины, баронессы Менгден. К Елизавете Анна Леопольдовна, в отличие от своей тетки, относилась тепло, называла ее «сестрицей» и ни в чем ее не подозревала. Все это не отменяет того, что в течение 11 лет, с 1730-го по 1741-й, над Елизаветой висел Домоклов меч. Ее в любой момент могли взять под арест и отправить в Сибирь или же заточить в крепость. Могли, вполне, и убить. К слову, колебалась и сама дочь Петра. Идея заговора с целью возведения царевны на трон возникла еще в 1740-м году. Лейб-медик Иоганн Листок и братья Шуваловы убеждали Елизавету довольно долго. Ей, по сути, пришлось сделать выбор между личным величием и дружбой с Анной Леопольдовной. Выбор этот дался Елизавете нелегко и сделала она его не сразу.
Судьба Елизаветы
«Гвардейцы были моей семьей», — говорила Елизавета уже после того, как вступила на трон. Преображенцы действительно оказывали ей поддержку даже в годы опалы. До некоторой степени они действительно заменили ей отца и мать. К ним принадлежал и первый «галант» Елизаветы Алекандр Бутурлин.
Между тем при дворе зрели самые разные планы относительно возможного брака дочери Петра. В конце концов, нет более удобного и, в то же время менее предосудительного, способа избавиться от Елизаветы, чем выдать ее замуж. Первоначально с этим не повезло. В мужья Елизавете еще при Петре II был выбран Карл Август Гольштейн-Готторпский, принадлежавший к дому, который в те годы переживал очень непростые времена. Им был потерян Шлезвиг, а отец Карла Августа довольствовался тем, что был избран епископом Любека. Сын, правда, мог претендовать на шведский престол, но лишь при благоприятном стечении обстоятельств. Для самого Карла Августа — Елизавета была блестящей партией, чего нельзя сказать про обратную ситуацию. Для Елизаветы брак с Карлом Августом был, мягко говоря, «понижением». Тем не менее, договор был заключен, а свадьбе помешала лишь внезапная кончина принца Готторпского, который умер в Петербурге от оспы в разгар приготовлений к церемонии. Елизавета, которой Карл Август, судя по всему, сильно приглянулся, объявила после этого, что вступать в брак более не намерена. Вот только вопросы эти при Анне Иоанновне решала вовсе не она. А у императрицы имелось сразу несколько проектов на этот счет. Основным претендентом на руку дочери Петра долгое время считался Мориц Саксонский — внебрачный сын польского короля Августа Сильного и, в будущем, главный маршал Франции. Его кандидатуру позже отклонили по политическим мотивам. Были, однако, и другие варианты. Среди возможных претендентов фигурировало одно время даже имя прусского кронпринца Фридриха, который позже войдет в историю под именем Фридриха Великого. Тот, правда, в 1733-м женился на другой Елизавете — Брауншвейгской. В любом случае, при Анне Леопольдовне идею, все-таки, выпихнуть Елизавет замуж наверняка довели бы до конца. И дочери Петра, все-таки, пришлось бы сочетаться браком и уехать из России. Куда? Скорее всего в одно из небольших германских герцогств или княжеств.
Судьба Брауншвейгского семейства
Тут не лишним будет напомнить, что Анна Леопольдовна была только регентом. Формально же Императором в течение года считался ее малолетний сын Иоанн Антонович. Их, вместе с мужем Анны Леопольдовны Антоном Ульрихом называли еще «Брауншвегйским семейством». Судьба их после переворота 1741-го года была незавидной. Елизавета первоначально планировала выдворить их из России, но позже передумала. Это было опасно. Претензии Иоанна на российский престол могла бы поддержать любая иностранная держава. Так что Брауншвейгское семейство отправилось сначала в ссылку, затем в крепость, затем снова в ссылку. Анна Леопольдовна и Антон Ульрих дожили свой век в Холмогорах (ныне Архангельская область), позже на свободу были отпущены их дети.
Все, кроме Иоанна Антоновича. Этот несчастный мальчик, ныне официально именуемый Иоанном VI, прожил всю свою жизнь в заточении и полной изоляции, от чего вырос умственно отсталым. Мы можем, правда, строить предположения о том, что было бы, если бы переворота не случилось, а Иоанн Антонович спокойно рос бы при дворе. Тут, однако, есть важный вопрос. Вот, допустим, Иоанн Антонович вступает в возраст совершеннолетия. Что он делает дальше? Разгоняет регентов или становится пешкой в их игре. И вот здесь уже можно только гадать. С уверенностью же можно сказать лишь несколько вещей. Во-первых, большинство руководящих постов Российской Империи отошли бы немцам из Брауншвейга. Во-вторых, граф Мориц Линар стал бы, рано или поздно, вторым Бироном. В-третьих, Карл Петер Ульрих никогда бы на русский престол не вступил. Он остался бы за Брауншвейгским семейством, благо, Анна Леопольдовна нарожала мужу пятерых детей. Выбирать наследников пришлось бы среди них. Соответственно и София Августа Федерика Ангальт-Цербстская не стала бы Екатериной II. Впрочем, главные изменения произошли бы во внешней политике.
Внешняя политика
Важная и существенная деталь: Антон Ульрих — родной брат Елизаветы Брауншвейгской. А Елизавета Брауншвейгская — жена Фридриха Великого, короля Пруссии, который вытащил свое государство на международную арену, превратив его в грозную силу. Важнейшим событием того времени стал конфликт, который вошел в историю под названием Семилетней войны. По сути, это была мировая война, ибо боевые действия велись на трех континентах. В ней Пруссия и Великобритания схлестнулись с Францией и Австрией. И оба эти блока приложили немалые усилия к тому, чтобы заручиться поддержкой России.
Незадолго до войны в Европе произошло событие, именуемое дипломатической революцией или переворачиванием альянсов. С разницей в месяц распались многолетние союзы Франции с Пруссией и Великобритании с Австрией, что, в свою очередь, привело к созданию новых блоков франко-австрийского и англо-прусского. Елизавета Петровна после долгих раздумий приняла, в конце концов, решение поддержать Австрию и Францию. На то у двора имелось довольно много причин: нежелание воевать с французами и, особенно, опасения насчет нарастающего могущества Пруссии. Но вот Брауншвейгское семейство, почти наверняка, рассудило бы иначе. В конце концов, Фридрих Великий — дядя Императора Иоанна Антоновича. Да и сторонников прусского короля при российском дворе было бы достаточно много для того, чтобы склонить молодого монарха к союзу именно с Пруссией и Англией. А это значит, что в Семилетнюю войну Россия вступила бы на другой стороне.