Иван Иванович Бецкой был абсолютно равнодушен к политике. Придворные интриги и борьба за власть ничуть его не интересовали. Всё потому, что Иван Иваныч был занят вещами куда более серьёзными — под покровительством императрицы он скромно трудился над созданием нового человека, иными словами, заведовал образовательной частью. Екатерина II назначила его президентом Академии художеств, шефом Сухопутного шляхетского корпуса и открыла по его инициативе Воспитательное общество благородных девиц (тот самый Смольный). Про офицеров, выпускавшихся из-под начала Бецкого говорили, что они «играли комедии, писали стихи и знали всё, кроме того, что должен был знать офицер», а уж благородные девицы вместо «образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества» нередко получались едва говорившими по-русски дурочками, умевшими разве что красиво приседать в реверансе, но в целом идея была хорошая — всё-таки до Бецкого женским образованием у нас в стране не занимался вообще никто.
Бецкой справедливо рассудил, что чтобы сделать нового человека, его необходимо изолировать от «старых» — ну, чтобы не испортили. Поэтому все эти благородные женские институты делались исключительно закрытыми. Попадая в Смольный, например, девочки на целых девять лет прощались с внешним миром — покидать стены института категорически запрещалось, даже если дома все умерли. Единственной радостью для детей была прогулка до Таврического сада (он там недалеко): в пустой сад, откуда заблаговременно выгонялись все посетители, девочек вели по улицам, оцепленным полицией. Воспитание нового человека — это вам не шутки.
Что ещё было нельзя? Нельзя было навещать больных в лазарете, нельзя было читать книги вне программы (хотя их сперва достать надо было, но если уж разживёшься какой-нибудь «Пиковой дамой» — спрячь хорошенько), само собой, нельзя было выглядеть неряшливо — уж лучше не выучить урок, а ещё «под страхом взыскания» запрещалось ступать зимой на снег, поэтому специально для гуляний аллеи застилали досками. Зачем — не очень понятно, превращать будущих фрейлин императрицы в кисейных барышень никто точно не собирался. Да и вообще, многие девушки не выдерживали строгой атмосферы Смольного.
Это ещё ладно, если ты бледненькая аристократка из Петербурга, которая и жила небогато, и к климату болотному привыкла. А ведь приезжали девочки из сытых домов, тёплых городов, дружных семей в конце концов, а тут на тебе — в помещении +15, на обед какая-то дрянь, ангелочки в коричневых платьицах на поверку маленькие злючки, которые вместо того, чтобы учиться, едят мел с грифелем, стараясь по последней моде выглядеть белее. Да и вообще тяжело девять лет без родных в женском коллективе. Тут и ссоры, и сплетни, и вражда. Самым страшным ругательством у смолянок было слово «зверь», а если к нему добавляли «пушной», то это удваивало оскорбление. Одной матери педагоги так честно и сказали, что если она как можно скорее не возьмёт дочь назад, то у ребёнка случится столбняк. Кормили девушек действительно неважно. Куда больше, чем о пирожных и конфетах, они мечтали о простой жареной курице.
В образовании упор делался на французский язык (говорить по-русски запрещалось в принципе), танцы, Закон Божий, а науки вроде физики или математики преподавались, скажем так, расслабленно. Когда в Смольный пригласили какого-то приличного учителя физики, он осмотрел всех этих уточек, плавающих в стеклянном бассейне и притягивающихся магнитом, кукольные домики, ломающиеся под силой электрической машины, и прочие наглядные образовательные пособия и заявил, что в игрушечный магазин не нанимался. А впрочем, не всё было так плохо. Глупо отрицать, что из Смольного вышло немало достойных барышень, примерных жён, заботливых матерей и просто добрых талантливых женщин. Вот только сам Бецкой так ни на ком и не женился.