Любимая дома, нелюбимая в стране
Сергей Витте, оставивший пост премьер-министра, в своих воспоминаниях не щадил никого. Не пощадил он и императрицу. По словам Витте, Николай II «женился на хорошей женщине, но на женщине совсем ненормальной и забравшей его в руки, что было нетрудно при его безвольности» и тем самым «в значительной степени усугубила» его недостатки.
В том, что Александра Фёдоровна Романова, урождённая Аликс-Виктория-Елена-Бригитта-Луиза-Беатриса, принцесса Гессен-Дармштадская, была хорошей женщиной, сомневаться не приходится. Превыше всего она ставила семью и христианские добродетели. В 22 года она узнала, что родители дали согласие на её брак с новым императором России Николаем II. Аликс перешла в православие и посвятила себя долгу русской императрицы. Родила пятерых детей — четырёх дочерей и сына, царевича Алексея; заботилась о муже и наследнике, хранила тепло домашнего очага; в её дневниках полно записей образцовой жены и матери: «Долгом в семье является бескорыстная любовь», «Самая сильная любовь больше всего нуждается в ежедневном её укреплении», «Ребёнок сближает семейную пару так, как никогда прежде». До конца жизни переписка и быт царской семьи были полны любви и доброты.
Общественная деятельность Александры Фёдоровны в первые два десятилетия правления Николая тоже была безупречна. Царица много занималась благотворительностью: помогала голодающим, беднякам, сёстрам милосердия; учреждала работные дома, дома призрения, школы и клиники, устраивала благотворительные базары, во время войн заботилась о раненых, вдовах и сиротах; в 1914 г. вместе с дочерями обучилась сестринскому делу, работала в Царскосельском госпитале, где ассистировала хирургу. Не раз она демонстрировала искреннюю доброту, не искавшую личной выгоды; например, когда в 1914 г. в Ялте случайно стала крёстной матерью дочери сапожника: императрица зашла в церковь помолиться в тот момент, когда должны были состояться крестины; священник попросил её заменить женщину, которая не смогла прийти в назначенное время. Александра Фёдоровна тотчас согласилась, а на следующий день подарила бедной семье своей крестницы 500 руб. и помогала ей и позднее.
Но заслужить всеобщую любовь царица не смогла. Хрупкая, стройная, с золотистыми длинными волосами и большими серыми глазами, она редко улыбалась на публике и не казалась весёлой и лёгкой. При дворе Александру Фёдоровну не любили — её застенчивость принимали за холодность и сухость; свекровь Мария Фёдоровна не любила невестку за её немецкое происхождение.
Не всё благополучно сложилось и с выполнением главного её долга — рождением наследника. Царевич, которого страна ждала 8 лет, оказался тяжело болен гемофилией, ген этого недуга он получил именно по материнской линии от прабабушки, королевы Виктории. Народ же легко поменял нейтральное отношение к царице на враждебное во время Первой мировой войны. Поражения на фронте и проблемы в тылу ошибочно объяснялись немецким засильем и происками императрицы-немки, окружённой шпионами; газеты упражнялись в остротах на эту тему (императрица спрашивает о новостях с фронта: «А кто победил, наши или русские?») и публиковали соответствующие карикатуры.
Но хуже всего сказалась на репутации императрицы и её судьбе история с Григорием Распутиным. Здесь как раз сказалась вся та «ненормальность», о которой говорил Витте. Хотя Александра Фёдоровна придавала большое значение своей религиозности, она была суеверной и легко увлекалась мистикой. В 1905 г. Распутина как большого христианского «подвижника» представили императрице её подруги, великие черногорские княгини. Он легко смог обаять царскую семью, уже психологически готовую к подобному: за пару лет до того Александре Фёдоровне придворный маг-медиум Низье Антельм Филипп предсказал, что вскоре появится «божий человек». Филиппу (кстати, не единственному мошеннику при дворе) императрица верила, так как до этого он предрёк рождение царевича. Так что Распутина ждали и приняли как спасителя царского сына.
Способность Распутина останавливать кровотечения больного гемофилией Алексея окончательно убедила императрицу в «святости» старца. Судя по всему, дело было вовсе не в сверхъестественных способностях Григория, а в том, что его манипуляции успокаивали всех вокруг ребёнка, а значит, и самого Алексея. Это оказывало положительный эффект, и кровотечение прекращалось; в иных случаях сильное беспокойство матери, похоже, вызывало страх у самого царевича, а учащённое сердцебиение от стресса, конечно, только вредило при кровотечении у гемофилика. В этой ситуации о политических последствиях близости Распутина ко двору Александра Фёдоровна не задумывалась, а последствия были самые дурные — Николая II в народе считали рогоносцем, монарх терял уважение подданных.
«Дай им теперь почувствовать порой твой кулак»
Распутин, советы которого императрица воспринимала как откровения свыше, пытался оказывать влияние и на политику (ещё больше о его политической роли ходило слухов). Прежде Александра Фёдоровна редко пыталась помогать мужу в государственных делах, лишь поддерживала Николая II морально. Она признавалась: «Как бы я хотела быть по-настоящему умной, чтобы оказать Ники реальную поддержку». Но с Распутиным, перед угрозой революции и в годы Первой мировой её отношение к политике изменилось. Царица знала, что Николай поддаётся влиянию министров и часто с трудом принимает кадровые решения. Она считала своим долгом не только перед мужем, но и перед сыном, бороться за незыблемость самодержавия, чтобы царевичу досталась власть, не ограниченная парламентом. Убеждённая, что народ любит монарха, она укрепляла в Николае стремление ограждать самодержавие от любых посягательств и бороться с Думой, поддерживала его недальновидное сопротивление давно назревшим политическим переменам.
Насколько суждения императрицы, подкреплённые распутинскими «подсказками», влияли на политический курс или отдельные решения Николая? Похоже, всерьёз он советы жены не воспринимал и следовал им лишь в мелких вопросах — чтобы не обижать. Сам император был гибче супруги, чаще прислушивался к министрам, не считал их лишь слугами и исполнителями монаршей воли, учитывал влияние политических партий. Она же писала ему: «Ты властелин и повелитель России, всемогущий бог поставил тебя — и они должны все преклоняться перед твоей мудростью и твёрдостью… Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом — сокруши их всех». Или: «Будь твёрд, покажи властную руку, вот что надо русским. Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту, — дай им теперь почувствовать порой твой кулак».
С 1915 г., очевидно, влияние Александры Фёдоровны несколько возросло. Император принял на себя верховное главнокомандование армией и много времени проводил вне столицы, где жена принимала министров и подыскивала кандидатов на разные посты. В письмах Николаю II в 1916 г. Александра Фёдоровна говорила: «Давай выберем министра иностранных дел вместе». Она рекомендовала назначить одних и лишить чинов или сослать в Сибирь других, «враждебных» политиков (Львова, Милюкова, Гучкова). Передавала слова «нашего Друга» (т.е. Распутина): «Он очень рад, что ты назначил Покр. Он находит, что это чрезвычайно мудрое назначение». Тот факт, что за словами императрицы нередко стоял Распутин со своими идеями, связями и интересами при дворе, подтверждает и выдержка из письма 31 октября 1916 г.: «Я всецело полагаюсь на нашего Друга, который думает исключительно о тебе, о Бэби и о России; благодаря Его руководству мы перенесём эти тяжёлые времена».
Однако ни кадета Милюкова, ни октябриста Гучкова Николай II всё-таки не сослал, хотя они раздражали его не меньше, чем императрицу: лишнее подтверждение тому, что серьёзного политического значения её советы не имели. Однако скорее всего, некоторый психологический эффект письма жены на Николая оказывали. Возможно, её успокаивающие слова способствовали тому, что в 1916 — начале 1917 гг. он продолжал недооценивать масштаб надвигавшихся на государство угроз и игнорировать предостережения и проекты депутатов Думы. Пока те предупреждали о необходимости срочного решения проблем снабжения, Александра Фёдоровна писала: «Наш Друг просит тебя не слишком беспокоиться по поводу продовольственного вопроса. Он говорит, что всё это наладится само собой» (22 сентября 1916 г.). А императору стоило побеспокоиться! Всего через несколько месяцев грянула революция, которая началась именно с хлебного бунта в Петрограде.
Аналитические способности и политическое чутьё императрицы иллюстрирует и письмо от 22 февраля 1917 г., в котором она говорила: «Кажется, дела поправляются». Уже через пару дней ей пришлось вдохновлять Николая на расправу с революционерами: «Как давно, уже много лет, люди говорили мне всё то же: «Россия любит кнут!». Это в их натуре — нежная любовь, а затем железная рука, карающая и направляющая. Как бы я желала влить свою волю в твои жилы!».
Быть может, будь она рядом с императором в роковые мартовские дни 1917 г., она смогла бы вселить в него уверенность в его не только праве, но и долге бороться с революцией и держаться за престол. Во всяком случае, император не принимал бы решение об отречении, думая, что его семья — там, в Царском Селе, в заложниках. Но сложилось иначе. Николай II понял, что история взяла своё, самодержавие осталось в прошлом и трон не стоит гражданской войны. Вероятно, не разделял он и надежд жены на реставрацию — Александра Фёдоровна верила, что народ и армия вернут Николаю корону.
После революции жизнь императрицы снова вернулась к семейным заботам — вплоть до трагической развязки в Ипатьевском доме в июле 1918 г. После революции среди людей антибольшевистских убеждений (и особенно в эмиграции) её ставили порой в ряд виновников катастрофы 1917 г. Но если Александра Фёдоровна и сыграла роль в крахе Российский империи, то ничтожную. В конце концов, можно ли винить жену в том, что она искренне поддерживала мужа, пусть даже в его заблуждениях?! Как и Николай II, последняя русская царица, по характеру мягкий и спокойный человек, просто оказалась не готова к той роли, что была уготована ей историей.