На этот вопрос попытаются ответить ведущие передачи «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы» Виталий Дымарский и Дмитрий Захаров. Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по ссылке.
К 22 июня 1941 года советские летчики в среднем имели шесть часов налета. Были среди них и такие, кто прибывал на фронт, чтобы летать на Ил-2, с налетом всего два часа в школе. Впрочем, и сам штурмовик они впервые видели только на полевом аэродроме. Удивительно, конечно, что кому-то при такой подготовке удавалось выжить.
Что касается немцев, то до 1943 года проблем с подготовкой у них не было. Начинающий летчик заканчивал три школы: «А-Шуле» — начальная летная подготовка, «Б-Шуле» — средняя летная подготовка, где обучали стрельбе и более сложному пилотированию, «Ц-Шуле» — продвинутая летная школа, где преподавали летчики-фронтовики, инструкторы высшего класса, асы, которых вызывали с фронта для передачи опыта. Минимальный налет за время обучения у немцев составлял порядка двухсот часов. После этого молодой летчик прибывал на фронт, где попадал в учебное подразделение боевой части и летал еще двести часов, не имея права вступать в бои с противником. Итого суммарно получается около четырехсот часов налета. Об уровне подготовки это говорит достаточно.
Есть такое понятие — «мышечная память». Это когда человек натренирован настолько, что руки и ноги у него делают все автоматически. Так вот, еще в 1930-х годах у немцев были центрифуги, барокамеры, где создавалось искусственное разряжение. Там стояли модули кабин самолетов, где человек должен был производить те же действия, которые он производил бы в реальном бою в воздухе: с перегрузками, с недостатком кислорода и прочими сопутствующими, мешающими, так сказать, боевой работе факторами.
И на праздниках, которые проводились в Германии, «мессершмитт» на бреющем полете заходил на цели в виде воздушных шариков, привязанных к столбикам на земле, и, соответственно, их расстреливал. Это были не суперасы, а обычные выпускники летных истребительных школ.
По советской историографии немецкая авиация преподносится как основное орудие вермахта, главная причина разгрома наземных сил в первые дни войны. Ведь в общей сложности она уничтожила тысячи советских танков, 6 тыс. 700 вагонов с боеприпасами, шестьдесят окружных складов с горючими снарядами, разбила две дивизии. Но на долю люфтваффе приходится всего четыре процента танков, уничтоженных на Восточном фронте. Как это понимать? На самом деле значительная часть машин была брошена, причем с совершенно понятным диагнозом — разрушение коробки передач. Это говорит о том, что человек, который ездил на этом танке, просто не умел правильно выбирать передачу, сжигал коробку и, соответственно, бросал машину.
Но самое главное — это то, что было великолепно отлажено взаимодействие авиации с сухопутными войсками, потому что пока пехотинец не наступил на территорию противника, эта территория не захвачена, над ней можно летать от забора и до обеда. Офицеры люфтваффе находились непосредственно в батальонных штабах (не только в полковых, но и в батальонных), о чем пишет Эйке Миддельдорф, офицер генштаба вермахта. Это было обязательное требование для того, чтобы «размягчать» оборону противника, прежде чем ринется пехота. То есть сначала авиация, потом артиллерия и, когда уже все подавлено, движется пехота. Железный принцип боевых действий немцев. Дословно: «Не ломись в стену, ищи открытую дверь». То есть если они наталкивались на эффективное сопротивление, они, по своим уставам, останавливались, разворачивались и начинали искать стык флангов наземных войск.
Но вернемся к авиации. Большая советская энциклопедия сообщала нам, что с 1939 года по июнь 1941 года было выпущено 17 тыс. 700 самолетов всех типов, в том числе порядка 3 тыс. самолетов, даже больше, новых модификаций
Чем же располагали немцы на 22 июня? По разным данным, эта цифра колеблется от 2,5 тыс. до 2 тыс. 900. Шестьдесят процентов парка люфтваффе составляли бомбардировщики, потому что для эффективного наступательного воздействия нужны именно эти самолеты. На истребители приходилось порядка тридцати процентов.
Первая, вторая и третья группы ягдгешвадера-53, то есть 53-я истребительная дивизия; первая, вторая, третья, четвертая группы ягдгешвадера-51, 51-я дивизия; первая, вторая группы 52-й дивизии; в полном составе 3-я дивизия; вторая и третья группы ягдгешвадера-77; 54-й гешвадер на Ленинградском фронте и одна группа учебного истребительного подразделения ягдгешвадер-2 — вот все истребительные части, которые были вооружены на 22 июня уже устаревшими в немецкой авиации Bf.109, E-4, E-7, новыми F-2. В общей сложности это двадцать полков, то бишь в каждом полку порядка тридцати самолетов.
У немцев было 600 (по другим данным, 640) истребителей, которые боролись со всей нашей несметной авиацией. Но надо отдать должное еще одной вещи: ни один мало-мальски здравомыслящий командир не бросит все свои силы в бой сразу. У немцев было деление: ударная группа, группа прикрытия и группа резерва. То есть треть этих истребителей в операциях никогда не участвовала, она всегда сидела на земле и ждала. Одна треть вернулась — взлетела вторая…
Получается, что было уже не шестьсот, а порядка четырехсот, плюс-минус, истребителей. Вот они, как выражались немцы, «обслуживали» три фронта: Центральный, Южный, на Севере вообще действовал один полк — на направлении Мурманск — Архангельск. То есть на фронт приходилось порядка двухсот истребителей. Учитывая, что они работали в режиме ротации, даже меньше. Вот такая была статистика.
И, соответственно, с 22 июня по декабрь 1941 года эти молодые люди уничтожили 10 тыс. 600 советских самолетов, и, что интересно, ровно столько же было потеряно в результате аварий, катастроф, неумелого пилотирования, плохой погоды, отказа системы.
В первые дни войны огромные силы ВВС РККА были брошены против танковой группы генерала Гота. Так вот, оценивая эффективность советской авиации, стоит отметить одну интересную деталь: в воспоминаниях Гота, когда он описывает первые дни наступления его группы на Минск, о наших ВВС есть только одна запись от 24 июня: «Действия авиации противника активизировались». Складывается такое ощущение, что советской авиации как будто не было, немцы ее даже не замечали…
Кстати, еще одна любопытная вещь: именно в эти дни, точнее, 26 июня 1941 года, атакуя 3-ю танковую группу на шоссе Молодечно — Минск, совершил свой знаменитый подвиг капитан Николай Гастелло, командир 2-й эскадрильи 207-го авиаполка. Кстати говоря, он был ветераном боев в Финляндии, на Халхин-Голе. Для него это была уже третья война, так же, как и для генерал-полковника авиации Федора Полынина.
Чаще всего неудачи списываются на что угодно, например, на устаревшую матчасть. Допустим, что французские самолеты, 406-й «Моран-Солнье», не был конкурентом «мессершмитту» (это была устаревшая машина), но тем не менее за время битвы за Францию немцы потеряли около тысячи самолетов.
Приблизительно такую же цену они заплатили во время битвы за Англию. Правда, там все было уже серьезнее: британские «спитфайры» по своим характеристикам были близки к «мессершмиттам», ими управляли очень хорошо подготовленные пилоты.
Из всех летчиков, против которых немцам приходилось воевать, они выше всех ставили англичан, хотя количество личных побед у последних, ну, по сравнению даже с нашими, было относительно невелико. Зато англичане, которые придумали футбол, очень хорошо понимали, что такое командная работа. И статистика потерь на западном фронте и на восточном относительно числа боевых вылетов такова, что, допустим, в 1944 году за 80 тысяч вылетов на западе немцы потеряли 6 тыс. 340 истребителей, а на восточном фронте за 60 тысяч вылетов потери составили немногим более 700 самолетов. То есть коэффициент потерь на западе был 7,9, а на востоке — 1,1. Опять же статистика.
И очень многие немецкие летчики, которые долго воевали на восточном фронте и потом были переброшены на запад, заплатили за это собственной жизнью. Как вспоминал ас африканской войны Ханс-Йоахим Марсель, сбивший 158 английских самолетов, англичане были очень требовательные противники, они не давали зевнуть ни разу. Видимо, мышечная память у них тоже была неплохая.
Что касается, как было принято говорить в советское время, стран-сателлитов, то ни одно из этих государств не имело на своем вооружении самолетов, которые могли бы по своему качеству и эффективности сравниться даже с нашими устаревшими И-16. Это раз. Два — по количеству. Допустим, если брать ВВС Словакии, то в них насчитывалось целых 50 самолетов-бипланов Авиа-534, которые просто-напросто ни разу не могли быть поставлены рядом, опять же, с тем же И-16. У Хорватии — целых 60, у Венгрии и Италии — целых 100. Вот такие вот сателлиты. В советской истории в авиации союзников Германии каким-то образом набирали тысячу самолетов, хотя в общей сложности их было 440.
Но тут еще два важных фактора. Просматривая немецкую хронику времен войны, чаще всего можно увидеть румынские самолеты, которые, кстати, не летали к нам, потому что прикрывали Констанцу, вместе с ягдгешвадером-52 защищали румынскую нефть. Финны не летали на Ленинград, а воевали только на своей территории.
И еще одна важная вещь. Воевать за дело фюрера и за дело национал-социалистической партии им всем совершенно не хотелось. В худшую переделку попали итальянцы, которые участвовали в боях под Сталинградом. По сути, они там все и полегли. По уровню выучки эти пилоты, конечно, тоже не стояли рядом с немцами. Это были достаточно средние, скажем, летчики. Хорошие пилоты были только у финнов, которые имели до девяноста побед и дрались над своей землей. Остальных же обычно «водили пастухи», то есть если летела группа румынских самолетов, с ними обычно шла пара немецких истребителей. На всякий случай, чтобы они не дали деру в тот момент, когда увидят первый советский самолет. Вот что можно сказать о союзниках люфтваффе.
Что касается конструктора Бартини, то он разработал несколько самолетов, но какого-либо значительного влияния на ход войны они не оказали. Берлин бомбили самолеты дальней авиации (АДД), Ил-4 и Пе-8. Бомбили, насколько это было возможно. Эти удары носили в большей степени пропагандистский характер, потому что самолетов было немного, они исчислялись десятками.
Это были не американские налеты, когда один шарикоподшипниковый завод бомбило до тысячи бомбардировщиков, стирая его с лица земли так, что шарики от этих подшипников в 60-х годах находили на глубине пятидесяти метров под землей.
Несколько слов о фашистском самолете-разведчике «Фокке-Вульф» Fw 189. Большим достоинством «Рамы» (как называли самолет в советских войсках) была очень низкая скорость. То есть в силу разницы скоростей истребителя и 189-го «Фокке-Вульфа» атаковать его было крайне сложно, приблизительно так же, как наш «кукурузник» По-2. Это во-первых. Во-вторых, он был прекрасно бронирован, а большая часть наших истребителей начала войны имела только пулеметное вооружение, которое и для немецких истребителей, хорошо бронированных, и для бомбардировщиков, и в том числе для разведчиков серьезной угрозы не представляло.
Еще одна вещь, на которую стоит обратить внимание. Естественно, немцы тоже несли потери. Согласно советской историографии, с 22 июня по 10 ноября немцы потеряли 5 тыс. 180 самолетов, то есть дважды были полностью уничтожены. Непонятно только, как они продолжали воевать… Но дело не в этом. Дело в том, что немцев сбивали. Учителя самого выдающегося немецкого летчика Эриха Хартманна, который с осени 1942 года по апрель 1945 года сбил 352 самолета, Вальтера Крупински, по прозвищу «Мазила» (на его счету всего 192 самолета), сбивали девятнадцать раз. В среднем немецкого летчика-истребителя сбивали до десяти раз. Почему? Потому что количество разнесенной брони на «мессершмитте» более чем в два раза перекрывало боевую защиту нашего истребителя.
Самолет разрушить было можно, но убить летчика было достаточно сложно. Потери были. Рекордсменом стал лейтенант Глунц, который за день потерял пять «мессершмиттов», но за этот же день сбил двенадцать наших самолетов. То есть, переживая свою смерть многократно, летчики люфтваффе приобретали еще больший опыт и с большей осмотрительностью вели бои в дальнейшем.
Отдельная тема — Ил-2, самолет, который мы потеряли в наибольших количествах. Во-первых, он не отвечал боевой задаче, которая от него ожидалась. Во-вторых, это все-таки был абсолютно необходимый самолет передовой линии фронта. Да, до 1943 года, пока не появилось кумулятивных бомб, Ил-2 был абсолютно неэффективен против танков, но был вполне эффективен против грузовиков, артиллерийских расчетов, пехоты и так далее. То есть он действительно пахал переднюю кромку.
Что касается эффективности как противотанкового самолета, она появилась у него в 1943 году. Однако немцы очень быстро изменили тактику, и, высыпая свои двести бомб, Ил-2 накрывал, возможно, несколько машин, но и это было уже хорошо.
И напоследок несколько слов о системе подсчета воздушных побед люфтваффе. Например, командиру ягдгешвадера-11 ПВО рейха, асу, который имел на своем счету порядка двухсот побед, двадцать побед не засчитали. Гейнцу Бэру, имевшему более двухсот побед, тоже не засчитали около двух десятков. И, что интересно, система подсчета у немцев была настолько консервативна, что за время боев в Африке в течение первых месяцев 1941 года немецкое командование признало у своих летчиков 101 победу, в то время как англичане заявили, что они потеряли 197. То есть 96 самолетов командование люфтваффе своим пилотам не засчитало. Система протоколирования была очень жесткая.
И еще два слова. Просматривая немецкую хронику боев в воздухе, можно заметить, что все фиксировалось на фотопулемет. Кроме того, должны были быть подтверждения с земли, участников боя. Двадцать позиций надо было заполнить. И если фотопулемет не давал картины полного разрушения, победа на засчитывалась. Так, к примеру, Антону Хаклю не зачли двадцать побед, потому что фотопулемет был, но не было свидетелей в воздухе и на земле.