Была бы война, не приди к власти Гитлер? На этот вопрос попыталась ответить историк, писатель Елена Съянова в программе «Цена победы» радиостанции «Эхо Москвы». Ведущий передачи — Дмитрий Захаров.
Diletant.media публикует основные идеи этого интервью.
«Была бы война, не приди к власти Гитлер?» — тема несколько гипотетическая. Война, конечно, была бы. Другой вопрос — какая и кто бы ее развязал? Если рассматривать его, то следует сразу же обозначить трех гипотетических агрессоров. Это, возможно, Советская Россия, Германия и, наверное, страны Антанты.
В.И. Ленин в своем кабинете в Кремле, 1918 год
Начнем с России. В 1915—1916 годах Владимир Ильич Ульянов (Ленин) изложил свою программу: для начала захватить власть в одной стране, затем, всемерно вооружившись, выступить против других государств. Невозможно свободное объединение наций в социализме без упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами. И для ведения такой войны надо было захватить власть еще в какой-нибудь высокоразвитой стране, чтобы использовать ее возможности для мировой революции. Война с Польшей, которая была не слишком удачной, несколько охладила пыл большевиков, но мировую революцию с повестки все ж таки не сняла.
Существует мнение, что Ленин все-таки не имел в виду широкомасштабную экспансию, то есть захват каких-то территорий. Однако 1 октября 1918 года он потребовал от Троцкого создать армию, ни много ни мало, в 3 миллиона человек. Возникает вопрос: зачем ему была нужна такая армия, если он собирался ограничиться в каком-то гипотетическом будущем возвращением тех территорий, которые принадлежали Российской империи? Возможно, по логике фон Секта и его окружения, — нужна сильная армия, которой достаточно развернуться на марше. Возможно и так, но тем не менее в 1920 году Владимир Ильич говорил: «Придется пока ограничиться оборонительной позицией по отношению к Антанте, но, несмотря на полную неудачу первого случая, мы еще раз и еще раз перейдем от оборонительной политики к наступательной, пока не разобьем всех до конца. Мы будем учиться наступательной борьбе со всей революционной беспощадностью».
Помимо армии в 3 млн человек, в 1919 году предпринимаются попытки наладить производство танков, других тяжелых вооружений, то есть подготовиться к некоему событию, которое должно произойти. Конечно, можно до бесконечности спорить о том, вылилось бы это в захватническую войну или в войну по освобождению территории Российской империи, но тем не менее на месте люди не сидели. С 1920-х годов велась работа по созданию мощного военно-экономического потенциала, обретению средств и новых технологий для ведения войны. По этому поводу Уборевич говорил: «Немцы для нас являются единственной пока отдушиной, через которую мы можем пока изучать достижения в военном деле за границей и при том в армии, в целом ряде вопросов имеющей весьма интересные достижения. Сейчас центр тяжести нам необходимо перенести на использование технических достижений немцев. Главным образом, в том смысле, чтобы научиться у себя строить новейшие средства борьбы — танки, улучшения в авиации, противотанковые мины, средства связи и прочее. Немецкие специалисты военного дела стоят неизмеримо выше нас».
Так или иначе, все это привело к тому, что к июню 1941-го у нас на границе стояла огромная армия, которая по идее должна была перейти в наступление. У нас перед войной наркомату боеприпасов было запрещено производить мины. Мина — это оборонительное оружие. Минных полей перед вторгшимися немцами в 1941-м не было. Любые разговоры о минах считались пораженчеством. И собственно Сталин говорил еще за 2 года до того, как это произошло, что наша оборонительная политика — это не более чем вуаль. То есть можно сказать, что идея мировой революции по мере понимания ее невозможности постепенно трансформировалась в идею ведения мировой войны.
Ханс фон Сект и Отто Гесслер, 1930 год
Тем не менее все-таки тот же фон Сект никогда не рассматривал Россию в качестве государства, которое может перейти границы Рейха. Почему? Ну, в данном случае ситуация называлась «связанные одной цепью, связанные одной целью». Правда, у каждого свое. Германия в одиночку не могла восстановить свой военно-экономический потенциал, а у России его просто не было, потому что после революции Советская Россия лишилась военно-технической мысли. В Соединенные Штаты эмигрировали Игорь Сикорский — создатель вертолета, Александр Картвели — разработчик множества боевых истребителей. Так что Советскому Союзу нужны были люди, которые могли бы создать технику и вооружение. Немцы их нам предоставили.
Теперь поговорим о других претендентах. Была ли нужна мировая война Франции или Англии?
Франция была довольна тем, что она получила в результате Версаля. Англия была не готова. Таким образом, можно сделать вывод, что страны Антанты, во-первых, пребывали в состоянии некоей эйфории, которая затянулась. А это сказалось на военно-техническом развитии и на политической оценке ситуации, и им ничего уже в Европе было не надо.
Польша. Естественно, она не могла претендовать на мировое лидерство, хотя Пилсудский нанес поражение Красной армии. И во время Рурского кризиса польские дивизии были подтянуты к границам с Германией. То есть был замах «откусить» еще немножко Германии, но эта попытка была пресечена. Тем не менее при любом стечении обстоятельств Польша тоже не была игроком в разделе мира, в переделе мира капитальном. Соответственно мы подходим к Германии…
Нацисты еще не у власти, военным строительством занимаются совершенно другие люди, но занимаются достаточно активно. Их мотивация понятна. Это возвращение аннексированных земель, восстановление мощи страны. И, надо сказать, в этот период времени они не только строят военные базы и научно-исследовательские центры в России, они посылают своих военных эмиссаров изучать новейшие возможности в Англии, в Соединенных Штатах, зачастую не официальными и совсем неофициальными путями, но информация подобного рода собирается. О чем в свое время докладывал Уншлихт, занимаясь военным сотрудничеством с немцами.
В период 1920−30-х годов существовало полтора десятка организаций, схожих с НСДАП, однако ни одна из них не добилась успеха. Почему? Вопрос интересный. Все-таки НСДАП — совершенно уникальная партия, партия совершенно нового времени. Все остальные политические партии, так или иначе, шли в рамках какой-то парламентской традиции. Гитлер же говорил: «Мы парламентская партия только по принуждению. Мы войдем в парламент, в Рейхстаг, как волк вламывается в овчарню». В общем, если кратко ответить на этот вопрос, то общество не было готово ни к такой партии, ни к такому лидеру. Это лидер и партия скорее нашего времени.
Вальтер Штеннес
Отсюда вытекает следующий вопрос: кто в период до 1933-го мог стать реальным соперником Гитлера в борьбе за власть? Первая кандидатура — Геринг. У него был такой шанс, если бы он начал делать какие-то телодвижения в 1933-м, поскольку ему такое предложение делалось. Еще одной фигурой, интересной и совершенно неизвестной, является Вальтер Штеннес — командир берлинских СА. Это был очень жесткий человек. Человек, который не церемонился и вполне усвоил всю политическую, так сказать, методологию Гитлера. У него был такой момент, когда он, в принципе, мог очень много, но у всех этих лидеров — у Рэма, у Штрассера, у Штеннеса, — у них не было самого главного. На них не ставили вот эти 25 промышленников — членов ассоциации промышленников и предпринимателей. Все-таки они сделали ставку на конкретную личность. Почему? Да потому что они, наверное, понимали, что в этой критической ситуации защитить капитал может только Адольф Гитлер.
Почему же организации военных, имевшие целью восстановить границы Германии до Версаля, не имели такого успеха, как нацисты? Дело в том, что к 1933-му сторонников восстановления Рейха в границах осталось не так уж и много. Большинство из них перешло на идею мести. То есть на идею экспансии, на идею захвата, на идею о том, что Германия задыхается в этих территориях. Общество было настроено. И в обществе витало вот это слово «месть». Месть, земля, мы задыхаемся… А здесь надо отдать должное нацистам, пиар-кампания которых была великолепна.
Эрнст Тельман выступает на первомайском митинге рабочих в Берлине, 1 мая 1930 год
Коммунисты тоже были достаточно серьезной силой, у них были тоже вооруженные формирования. Но они проиграли наци. Коммунисты всегда проигрывают тогда, когда они в критические моменты не объединяются с социал-демократами. Это уже опытный итог Германии. Вот, к примеру, очень конкретный забавный случай. Гитлер называл Тельмана дураком. Причем он говорил это много раз, повторял это во всеуслышание, и вот именно это слово. За что? У коммунистов тоже был в программе такой пункт, о том, что если они придут к власти, надо будет как-то решить вопрос по поводу восстановления Германии в границах… ну, то есть какого-то аннулирования версальского всего этого безобразия. У Тельмана даже было записано: «Германия должна будет к этому времени настолько восстановить свой авторитет, что подобная экспансия должна будет произойти мирным путем».
И вот когда Гитлер это прочитал, он сказал: «Дурак, я тебя выпущу или поменяю». Ну, кстати говоря, не выпустил и не поменял, удержал до 1945-го. Все-таки не стоит сравнивать прописанные методы НСДАП и прописанные методы коммунистической партии.
У руководства НСДАП не было единства относительно скорейшей подготовки к войне (даже самый близкий к Гитлеру человек, Гесс, и то склонялся к тому, что Германии нужно дать какое-то время). Но все-таки наци свернули с плана ведения войны через 20 лет на план 8-летний. Почему? Сложно ответить. Гитлер был таким человеком, который давил, как танк. И вместе с Герингом они не просто давили, а затыкали и душили все разговоры о возможности отсрочки войны. Но самое-то главное, конечно, военная машина уже сдвинулась. Эта военная машина могла идти только вперед. Кроме того, германская экономика начала задыхаться. Ей нужна была украинская пшеница и кавказская нефть. И тут Гитлер, в принципе, и стал заложником.