Н. ВАСИЛЕНКО: «Книжное казино. Истории» уже долго ведёт свою историю. Сами понимаете, от какого проекта. Я рад сообщить, что мы продолжаем славную традицию живых встреч. Признаемся честно, что эти окошки из Zoom, к сожалению, наша реальность, но всё равно не передаёт той эстетики момента, которая присуща настоящей магии студии. Я рад приветствовать у нас в гостях продюсера, летописца русского рока Александра Кушнира.
А. КУШНИР: Всем привет!
Н. ВАСИЛЕНКО: Александр, сегодня у нас по очень-очень приятному поводу в гостях. Как у классиков принято: издание полного собрания сочинений, куда входят «Хедлайнеры», «100 магнитоальбомов», «Курёхин», «Науменко». Ничего не забыл?
А. КУШНИР: Да нет, вроде, нормально. Есть повод всех поздравить, что в Москве решили мыть набережные как раз в тот момент, когда моя траектория к тебе в студию грозила, трепеталась.
Н. ВАСИЛЕНКО: Как всегда: хотели с почётом, с блеском, но, увы и ах, чего-то здесь не рассчитали. Но бывает! И те книги, о которых сказал, это всё уже своего рода фолианты, проверенные временем, которые можно найти у перекупщиков за большие деньги на том же «Авито». Я знаю, что больше 10 тыс. рубл. иногда за экземпляр, а то и больше.
А. КУШНИР: Даже благостный «Курёхин» доходил до 40.
Н. ВАСИЛЕНКО: До 40 тыс. Откуда такой высокий интерес?
А. КУШНИР: Книги выходили давно. Тот же «Курёхин», который вышел больше 10 лет назад, выиграл статус, номинацию «Лучшая рок-книга 2013 года» у Артемия Троицкого (согласно решению Министерства юстиции, признан иностранным агентом). Больше не переиздавался. Поэтому, видимо, тираж, предполагаю, моментально улетучился, дефицит остался.
Н. ВАСИЛЕНКО: Так или иначе вы сейчас, можно сказать, всю малину испортите тем перекупщикам, потому что переиздание — новая жизнь.
А. КУШНИР: Думаю, да. И давай, наверное, начнём с праздника. Хотел бы, пользуясь случаем (видимся редко), презентовать тебе книгу. Насколько я знаю, у тебя её нет.
Н. ВАСИЛЕНКО: «Хедлайнеров» действительно нет. Давно не было таких публичных передач книг.
А. КУШНИР: Мы рождены, чтобы новейшую историю делать.
Н. ВАСИЛЕНКО: Я продолжу душнить вопросами «откуда такой высокий интерес?». А можем мы это объяснить тем, что русского рока в принципе уже не существует, а это были последние из могикан, и люди просто хотят вспомнить, каково это было то настоящее чувство эстетики рока?
А. КУШНИР: Лови 2 варианта ответа. Первый: на презентацию одной из этих книг много-много лет назад приходили журналисты. Был тогда такой топовый клуб «Республика Beefeater» на Никольской. И перед началом презентации каждому дарили огромный гвоздь, потому что есть такая каста критиков, которая объединена географическим принципом. Они называются «Питерские рок-журналисты», которые вообще не приемлют московских рок-журналистов. Но правда, наверное, и обратное. Когда у меня 30 лет назад вышла первая книга, они заявили, что я могильщик русского рока. А я решил это обыграть. Раз я могильщик, каждый пришедший журналист получил в подарок очень большой, красивый гвоздь, естественно ржавый, с накипью земли. Раз могильщик, раз гроб — значит гвоздь. И все ходили с ними. Вроде как, это первая версия в защиту того, что ты сказал. А вторая версия: я думаю, что рок потихонечку становится академической музыкой, венской классикой, сделанной на берегах Невы.
Н. ВАСИЛЕНКО: Академической или попсеет?
А. КУШНИР: Нет, я слежу за базаром. Это новая классика. И, слава богу, я езжу по стране на крупные рок-фестивали не как турист, как эксперт, как член оргкомитета. Я иногда выхожу и объявляю какие-то группы. Я вижу, что на Урале на фестивале New / Open легко собирают по полсотни новых имён. Просто такие тёмные лошадки каждый год. Они эклектичны, они свежи. Всё это достаточно интересно, со всей страны журналисты едут. Изменились какие-то формы визуальные этой структуры, а так «рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет». Как провокация это хорошая строчка, а в целом жанр развивается.
Н. ВАСИЛЕНКО: А с чего началась эта одиссея? Когда журналист Александр Кушнир превратился в летописца?
А. КУШНИР: Давай мы, как Тарантино, задом наперёд пойдём. С сегодняшнего дня, если ты не против. Канны закончились или ещё идут?
Н. ВАСИЛЕНКО: Я руку на пульсе не держу. По-моему, там не весь алкоголь выпит.
А. КУШНИР: Красную дорожку не растащили. Я помню, как несколько месяцев назад вы пригласили меня в эту студию. Как раз вышла новая книжка «Геометрия хаоса», и мы её тут презентовали. Возможно, впервые в стране. И мои друзья, издательство Metamorphoses, которое эту книгу издавали, до них допёрло, что есть очень большой дефицит, востребованность предыдущих книг, что у музыкантов называется бэк-каталог, а у вас в классической литературе я не знаю, как называется.
Н. ВАСИЛЕНКО: Полное собрание сочинений.
А. КУШНИР: Я уж не знаю, у них перед глазами 4-томник Льва Толстого или сколько у Владимира Ильича томов, я не знаю, у Достоевского. В общем, они предложили это переиздать, и я прямо выдохнул. Часть предыдущих книг. Я прямо выдохнул, потому что меня, откровенно говоря, достали письма, эсэмэски, мессенджеры, в Telegram, WhatsApp фанатов, поклонников: где взять книгу. Я всегда отвечаю: «Ребята, я автор, я не издатель, я не промышленник, я не Савва Морозов, I don’t know». И тут решили попробовать рискнуть. Переиздали в одинаковом дизайне, единый стилистический ряд. 5 книг. Это авангард, конечно, похлеще «Курёхина». На следующей неделе будет презентация книги в одном из московских книжных магазинов. Я думаю, что те, кому это интересно, всё это найдут и проникнут. Это определённо подведение итогов за первые полвека жизни.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но всё-таки с чего это случилось?
А. КУШНИР: Наверное, с того, что, будучи в рядах без вариантов лучшего самиздатовского фонзина контркультуры на стыке 1980-х и 1990-х, мы сейчас ездили по фестивалям и менялись рок-журналами, машинописными журналами, какими-то самопальными газетками. И, наверное, началось с коллекции. Как-то я вдруг обнаружил, что дома как-то это напоминает систему. А поскольку у меня за плечами мехмат, то с помощью друзей была сделана огромная статья, такой кирпич, называется. В одном из номеров «Контркультуры». Называлась «Дискретная энциклопедия рок-самиздата». Смысл в том, что там было около 70 городов, около 200 журналов. Опять мои любимые питерские критики восприняли это болезненно: что он там всякое говно пишет, есть только рок, больше ничего нет. И потом мои коллеги сказали: «Давай-ка делать книгу». Я говорю: «Шо, книгу? Да я ж вообще мехмат, какая книга». В тот момент очень серьёзно велись переговоры про то, чтобы эту коллекцию по приглашению Вацлава Гавела в 1992 году (довольно давно это было) привезти в Прагу на книжную выставку, одну из крупнейших в Европе, которая одним из партнёров была «Хартии 77″ правозащитной. И я без копейки денег как-то прорвался с этой выставкой и увидел, что неподдельный интерес, особенно филологический, те, кто слависты, кто изучает русскую культуру. Опять же случилось очень классное событие. Бывшие советские тракторы (потому что 1992 год — бывшие) и другие какие-то копательные средства перерезали телефонный кабель вокруг дома. Мобильных не было, и я был абсолютно отрезан. А починили не быстро, врать не буду: 5 месяцев, 3 месяца.
Н. ВАСИЛЕНКО: Как Горбачёв в Форосе, буквально.
А. КУШНИР: Я думаю, они модель брали с этого. И эта журнальная версия «Дискретной энциклопедии рос-самиздата» плавно перешла, довольно органично в книгу «Золотое подполье». И питерские критики огромные статьи писали. Я помню один заголовок, он, конечно, «Грэмми»: «Не всё то золото, что Кушнир».
Н. ВАСИЛЕНКО: Отдельно «Золотое подполье», отдельно «Хедлайнеры», отдельно выделяются «100 магнитоальбомов». Это всё такое, скажем, энциклопедическое.
А. КУШНИР: Совершенно верно.
Н. ВАСИЛЕНКО: А как произошёл переход к большим биографическим исследованиям?
А. КУШНИР: У меня обострённое чувство справедливости. В наше время это плохо.
Н. ВАСИЛЕНКО: Это факт.
А. КУШНИР: Я много лет читаю студентам разных престижных и хороших колледжей лекции. И на одной из лекций у меня сидели человек 30 в возрасте 28−35, и я начал что-то говорить про Курёхина в лекции, они идут с 20 часов до 23-х. Где-то была половина одиннадцатого вечера. Я смотрю: 30 рыл, абсолютно серых, вообще не понимают фамилию Курёхина.
Н. ВАСИЛЕНКО: Это был какой год?
А. КУШНИР: Я сейчас точно скажу: это был 2008 год. А я как раз только вернулся из Питера, где брал интервью. И там все неровно дышат, такой сакральный символ города, как Эрмитаж, как группа «Аквариум». Я говорю: «Ну что, Курёхин Сергей, вы что, не знаете?». И я понимаю, что передо мной сидят довольно неглупые люди, средний возраст 30. И мне это показалось дико несправедливо. Я говорю: «Я говорю: так, нахер лекцию. Сейчас буду рассказывать про Курёхина». И это была, может быть, абсолютно лучшая лекция в моей жизни. С половины одиннадцатого до одиннадцати. Почему я так помню, потому что в 22:30 часы, кукушка. Рыдали все. Лекция удалась.
Н. ВАСИЛЕНКО: Они просто ещё не читали книгу «Сергей Курёхин».
А. КУШНИР: Её не было.
Н. ВАСИЛЕНКО: Потому что её ещё не было, да, понятно.
А. КУШНИР: И, возможно, на следующее утро я проснулся или через несколько дней и думаю: это же вообще несправедливо.
Н. ВАСИЛЕНКО: То есть буквально желание вернуть имена стало мотивацией, чтобы писать.
А. КУШНИР: Есть же такое выражение «эмпирическим путём»? Вот оно. Хотя Стинг бы на моём месте сказал: «Ну что вы спрашиваете, откуда я этот хит написал? Ночью мне приснилась большая черепаха». Мне никакая черепаха не приснилась. Просто загубленное чувство справедливости культурологической.
Н. ВАСИЛЕНКО: А почему после Курёхина последовал Кормильцев?
А. КУШНИР: Вот ты прямо в десяточку попал. Под Воронежем есть восьмое чудо света.
Н. ВАСИЛЕНКО: Как быстро нас в Воронеж перебросило.
А. КУШНИР: Я отвечаю на вопрос. Меня учили уважать преподавателя, а ты сейчас тренер, гуру. Я забыл всё, что нас связывает, и отвечаю на вопрос. Дивногорье — в открытых источниках посмотрите, что такое. Но кайф в том, что там монастыри прямо в скалах. Такое намоленное место, очень красивое. И там в другую эпоху несколько лет подряд собирались летние лагеря самых талантливых молодых людей в возрасте от 18 до 28. И меня приглашают туда читать лекции летом. Кроме меня там были люди, например, джазмены, Роман Либеров (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов) с фильмами. В общем, вся королевская рать.
Первый раз я приехал, по-моему это был год выхода книги про Курёхина. Лекция имела большой резонанс. Они меня позвали на следующий год. И я так задумчиво. Наивность моя безгранична. Это ключевая мысль нашего эфира. Я говорю: «Я очень люблю Боба Дилана, люблю Кормильцева. Про кого вам прочитать?». Я настроился на Дилана конкретно. Они говорят: «Господи, Дивногорье, какой Дилан. Давай про Кормильцева». И я помню, что я был сильно не в теме, потому что он умер недавно. Какие-то материалы были дома разбросаны. Мы 15 лет дружили. И, когда ты близко с человеком, ты его величие не так остро чувствуешь. Я помню, что я как школьник в поезде, когда все нормальные люди спали, готовился к лекции. И, когда мои друзья меня встретили с поезда, я говорю: «Так, все молчат, едем в Дивногорье молча, я готовлюсь к лекции». И заканчивая ответ на твой вопрос: это лекция, слепленная на коленке, как мы любим, как панковские демо-альбомы.
После Курёхина была тяжёлая тишина, а здесь просто преподаватели плакали у меня на плечах. Там трагическая концовка: как он умер, где он умер, при каких обстоятельствах. Я прифигел, я очень сильно удивился, потому что я… Реакция была сильнее, чем на Куррёхина. И мне это показалось несправедливым. Потом я подумал: «Саш, чё ты мудришь, Курёхин — кто вообще в русском сознании? Авангардист. Максимум — Ленин-гриб. И всё. Никто никакие саундтреки к 30 кинофильмам не знает. Расслабься. Про поп-механику где-нибудь в Хельсинки не знают». А Кормильцев — поэт, Кормильцев — «скованные одной цепью». А поэт в России больше, чем поэт. Поэтому я увидел, что 15 лет общения как-то я воспринимал изнутри, а снаружи вот тебе такая реакция. Ещё раз говорю: значительно более сильная, чем на моего любимого Сергея Курёхина. И получается, что выбора у меня тоже не было. То есть один раз я столкнулся со студентами, которые просто не знали. Это, скажем, левый вектор минус. А здесь — наоборот: правый вектор плюс и супербурная реакция, очень для меня неожиданная. Я напоминаю: студент готовился, учил 90 билетов в последнюю ночь. Осталось где-то видео. Я пересматривал. Лекция — 3 часа, меньше смысла нет. И люди просто не дышат. Это всё openair. На воздухе всё. Мимо поезда едут. Скажи, ответил на твой вопрос?
Н. ВАСИЛЕНКО: Всё так, ответ получен. Следующая книга была про Майка Науменко. Но перед этим я хотел задать вопрос, который проходит по категории «современная повестка». Я не помню, какая сейчас волна феминизма, но когда мы говорим о русском роке, мы почему-то в первую очередь вспоминаем только мужские имена. А почему так происходит? Даже говоря о зарубежном роке, люди через запятую между мужчинами ставят Дженис Джоплин, Патти Смит. А русский рок почему-то всегда мужские имена.
А. КУШНИР: Я бы мог про Курёхина такую телегу прогнать. Это точно не ко мне вопрос.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но имена-то есть списком хотя бы, на которые стоит обратить внимание?
А. КУШНИР: Стоит обратить внимание, например, на Настю Полеву эпохи группы «Трек». Имеет смысл обратить внимание на первый полуальбом-полудемо группы «Браво», там какая-то марсианка пела, я помню точно. И, наверное, за все восьмидесятые девушек-вокалисток… Возьмём очень легко. Берём опять московские от балды: «Машина времени», «Воскресение».
Н. ВАСИЛЕНКО: Подчеркну, что мы говорим о советском периоде.
А. КУШНИР: Да-да. «Високосное лето», потом «Автограф», ранний этап группы «Цветы», ещё что-то. Там девушек за километр не пускали. В основном это были сейшена, Вудсток. Девушек не было. Примерно с 1982 года группа «Смещение», Олеся, о которой 90% слушателей и зрителей…
Н. ВАСИЛЕНКО: Я думаю, никто не вспомнит.
А. КУШНИР: Да-да. Я специально говорю только «Олеся», фамилию не говорю. Питер. С горем пополам Оля Першина. Альбом «Треугольник» известный. И всё. Просто это был мужской манкий бизнес. Я шучу. И в Питере одна Настя, которая в «Треке» пела. Настоящие буйные появились, наверное, с приходом такой хипстерской волны конца 1990-х, потому что до этого просто… Конечно, у меня есть любимчики. Допустим, вокалистка гениальной ижевской группы «Стук Бамбука в XI часов». Я очень в тонусе кто там чего, когда пел. Или Наташа Романова, песня «Котлован», гениально спетая. Но это одиночки, подтверждающие правила. Так-то в основном мужики.
Н. ВАСИЛЕНКО: Что ж, действительно оставим этот вопрос для другого рассуждения. Но хочется вернуться к Курёхину, хотя это относится ко всем героям, которые у нас в центре внимания.
Когда мы говорим о настоящих рокерах, это образ, поведение, создание вокруг себя мифа. И в этом, мне кажется, преуспели все: и Курёхин, и Кормильцев, и Науменко. Но Курёхин больше всего.
А. КУШНИР: Безусловно, ведь один из таких основополагающих методов светского общения, дружеского общения между лидером «Аквариума» и идеологом поп-механики были разговоры о мифологии на основе серьёзных трудов российских философов конца 19-го — начала 20-го века. Культурологическая оснащённость была бешеная: манифесты футуристов, обэриуты. Они могли найти миф в «Могучей кучке» и в «Валете». И, соответственно, начальная стадия мифа была, что старались фиксировать свою жизнедеятельность. Извините, студенты, которые всерьёз записывают «Искушение святого Аквариума», «Притчи графа Диффузора» и «С той стороны зеркального стекла» … К сожалению, книга уже вышла «Аквариум». Геометрия хаоса».
А только на днях я увидел цитату Джорджа Гуницкого (слава богу, он живой, в Питере), я так жалею, что это в книгу не попало. Он сказал: «В одной из песен нашего первого альбома «Искушение святого Аквариума» я играл на басу, хотя на басу я играть не умел». Вот с таких вещей мифология начинается. И когда человек в довольно юном возрасте пишет огромное письмо на много страниц Троицкому (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов) под названием «Правдивая автобиография «Аквариума», и очень талантливое с литературной точки зрения, это уже чётко выстроенный миф, который потом… Смотри, как интересно развивалось письмо. Мы понимаем, какой тираж. Потом это публикует один из первых московских машинописных самиздатовских журналов «Зеркало». Исследовали всего 2−3 вкладки. Примерно 12−15 экземпляров. Миф об «Аквариуме» уже был заложен благодаря тому, что довольно подробно там всё было рассказано. Проходит 2 или 3 номера журнала «Зеркало». И уже история Майка Науменко. История группы «Зоопарк». Вот и мифы.
Н. ВАСИЛЕНКО: Одно дело миф, другое — реальность. Как это деконструировать, говоря научным языком?
А. КУШНИР: Сидит человек в общаге МИФИ. «Зеркало» издавалось при МИФИ. У них была комната для дискотек. Там по пятницам-субботам можно было, что на языке завхоза, директора общежития называлось «танцы», студенческие дискотеки, студенческие вечера. Они понимали: барабанная установка тут как-то технически не покатит. Ну, допустим БГ (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов) и Дюшу сыграть могут. Как им про БГ и Дюшу пришла мысль? Интересно рассказано в журнале, который у них лежит такой полузапрещённый. И всё, и это работает. А на концерт уже приходит 40−50 студентов, думаю, больше. И всё, это пошло, пошла волна, сарафанное радио.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но это тогда. А как сейчас это вспоминается, деконструируется? Для одних это действительно погружение в некий «Пепперленд», а для других это просто ну да, рутина, рокеры выступили, отыграли, поехали дальше, на другую дискотеку.
А. КУШНИР: Время было другое, дико извиняюсь за клиническую пошлость.
Н. ВАСИЛЕНКО: А люди те же?
А. КУШНИР: Ну, в другой ипостаси.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну окей.
А. КУШНИР: Например, очень важно не что ты сыграл, а где ты сыграл. Гениальная пословица Курёхина, поговорка, слоган. Я очень её люблю. Кто-то возмутится, но она классная. Не важно, что нарисовано на картине, говорил Сергей Анатольевич, важно, где она висит. Вот с этого мифология начинается. Не так важно, что там Курёхин на фортепиано играл для выпущенного в Лондоне «Пути свободы». Важно, что он догадался ускорить плёночку при перезаписи, и все потом писали… Издания, знаешь, на каком уровне, The New York Times, The Jazz Review
Н. ВАСИЛЕНКО: Говоря о переизданиях. Они писались давным-давно. Первая книга — 2006-й?
А. КУШНИР: Смотри, из того, что сейчас переиздали, 1999 год, то есть ещё в том веке, «100 магнитоальбомов». А написание началось после презентации «Золотого подполья» на французской международной книжной выставке. 1994 год. Я дико извиняюсь, 30 лет назад: другая эпоха, другая страна, всё другое.
Н. ВАСИЛЕНКО: Вот только что сами расписались, что стали классиком. И признались, что была другая страна, эпоха другая. Пришлось вносить какие-то коррективы? Юридические, правовые, просто, может быть, позвонил кто-то из упомянутых людей и сказал: «Слушай, Саша, мне не нравится, пожалуйста вычеркни, не хочу».
А. КУШНИР: Это моё кино, это 5 моих фильмов. И здесь очень важно соблюдать преемственность. Это определённый маркетинговый ход издательства. Я спокойно к этому отношусь. Нельзя сказать, что я горжусь этим. Это очень важно. Но, поскольку я сталкиваюсь с запросами читателей, то я понимаю, что это надо. Я мыслями сильно в будущем: 2−3 проекта на горизонте. Не спрашивай какие, не скажу. Но я понимаю, что это нужно. Поэтому это принципиальный момент, что никаких мнений нет. И про книгу «100 магнитоальбомов» хочу сказать, что она много раз переиздавалась, постоянный интерес. И мои друзья из издательства Metamorphoses, когда мы первый раз переиздавали «Магнитоальбомы», они очень долго просили сделать послесловие. Ещё раз возвращаюсь к твоему вопросу: ничего не изменено. Ко второму послесловию я начал с того, что фактически меня достали просьбами.
Н. ВАСИЛЕНКО: Мне кажется, для следующего поколения уже будут просить пояснить, что такое магнитоальбомы. В том числе морфологически.
А. КУШНИР: Это пусть искусственный интеллект пишет книгу. И о чём я очень хотел и тебе сказать, и зрителям-слушателям, что когда я первый раз оказался в девятом чуде света, Франкфуртская международная книжная выставка, пожалуй одна из самых крупных в мире, я ходил по всем этим корпусам. Конечно, да, индустрия книг о роке успешна, поэтому она развивается, она глубока и велика. Я увидел очень много книг с названиями: «Великие альбомы 60-х», «1001 альбом, которые надо послушать, прежде чем умереть». Я понимал, что у нас в стране я никогда не видел у нас на полках книжных магазинов обложки, где есть цифра 100. Я думал: вот она, идея, всё просто. У меня есть ощущение (можно меня потом опровергнуть или со мной согласиться), что книга «100 магнитоальбомов» — это абсолютно точно первая книга в музыкальной индустрии, где появилась такая форма абсолютно академическая в западной рок-прессе. Там Omnibus Press, вот эти все издательства, Random House великий действительно. И, возможно, одна из первых в стране вообще, где такая форма «100». А сейчас ты выйди, в любой лоток…
Н. ВАСИЛЕНКО: Да, в любом супермаркете есть. Просто прилавок «100 самых-самых».
А. КУШНИР: 30 лет назад такая форма была введена.
Н. ВАСИЛЕНКО: Что, товарищи, все на Франкфуртскую ярмарку за вдохновением строить свои бизнес-империи, если вы интересуетесь книгами. Возвращаясь к нашей реальности и тем книгам, которые есть. О настоящем бриллианте «100 магнитоальбомов». Наверное, самый сложный вопрос: кто определил эту сотню, как?
А. КУШНИР: Это лёгкий вопрос, потому что я коллекционер, у меня очень приличная коллекция была и есть катушек и кассет. Великие люди помогали мне как дилеры её составлять. Начиная от студии «Колокол», это Московская рок-лаборатория, заканчивая частными коллекционерами. И примерно я понимал, что качественно, что революционно, что новаторски. Они понимали, насколько это слушали, насколько это было востребовано.
Н. ВАСИЛЕНКО: Например, журнал Rolling Stone. Он раз в 10 лет, по-моему, делает рассылку по музыкантам и музыкальным журналистам и просит свободным списком внести.
А. КУШНИР: Да-да, но ничего общего. Это была с прогретыми руками. Я думаю, что у меня в тот момент в архиве было порядка полусотни писем, это только иногородних, где я очень мягко просил быть объективным: вот в вашем регионе в 1980-е годы (книга, грубо говоря, книга до 1991 года) какие имели хождение и можно немножко, что тебе лично нравилось. У книги «100 магнитоальбомов», наверное, есть недостатки, но как один из них — я должен был в институт писать современной культуры, истории современной рок-музыки. Я не часто про это рассказываю. У меня была идея, чтобы топ-10, топ-15 журналистов все написали по нескольку. Но люди подводили или качество меня не устраивало категорически. Я вздохнул, и пришлось всё делать самому. По крайней мере, на первой стадии я опросил огромное количество людей. И это был такой честный синтез, честный компромисс между теми респондентами, кто написал, что у них в регионах имело хождение. Хотя не успела книга выйти, на второй день я встретился в коридоре с Артемием Троицким (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов), у которого уже книга была. Он сказал: «Я купил». Он говорит: «А что так много Сибири. Аааа».
Н. ВАСИЛЕНКО: А Троицкий (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов) — московский клан?
А. КУШНИР: У него своё понимание этой карты мира.
Н. ВАСИЛЕНКО: Давайте разбёрем, прям интересно стало.
А. КУШНИР: Сейчас я закончу. Там 2 позиции группы «Жёлтые почтальоны» из Прибалтики, о которых здесь вообще никто не знает. Я-то узнал благодаря первым статьям Троицкого (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов)
Н. ВАСИЛЕНКО: Возвращаясь к карте рок-СССР, рок-России. У нас есть центр Ленинград, у нас есть центр Москва, центр Свердловск. Правильно я понимаю, что Артемий Троицкий (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов) отказывал всем остальным?
А. КУШНИР: Не-не-не. Он был ярым пропагандистом прибалтийского рока, очень радовался, что у меня группа «Пропеллер», первые панки. Он помогал мне, помогал ему, группа из Харькова, из Киева. Про них тоже было. А если говорить про центра, Питер — раз, Свердловск — два, Москва — три.
Н. ВАСИЛЕНКО: А почему три только? За Москву сейчас обидно было.
А. КУШНИР: А потому что на инструментах музыкальных играть умеем, а с идеями беда. На четвёртом месте Новосибирск, хотя можно было Томск. Как некий центр силы и вертикальной связи с космосом — Сибирь. Безусловно, Украина и Прибалтика. Вот они основные центры. И, извините, самый конец эпохи — ижевская электронная сцена, конечно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну-ка подробнее о ней.
А. КУШНИР: Такое ощущение, что когда мы все спали где-то ночью в конце 1980-х, откуда-то прилетел метеорит. Тунгусский — детский сад. И пожил какой-то жизнью над городом. И они все со страшной силой начали на квартирах, как сейчас на коленках, некоторые группы даже не умея толком играть на музыкальных инструментах, делать ижевские аналоги, удмуртские аналоги современной электронной сценой новейшей волны. И это было чудо как интересно. Название групп НРЗБ. Во главе, конечно, «Стук бамбука в XI часов», которые на коленке сделали и потом выиграли первое место во всесоюзном конкурсе видеоклипов «Программа А». Это просто гении были. И сейчас, когда мы берём ботаников из бывшей Афиша Daily, «Сноб», Colta бывшая, скоро Forbes будет писать про «Стук бамбука в XI часов». Это было очень свежо, это было ни на кого не похоже. С мифологией всё нормально, потому что концерты группа не играла. И все: а, ижевские. И уже много раз переиздавалась. У них одна пластинка только с отличным названием «Лёгкое дело холод».
Н. ВАСИЛЕНКО: ЛДХ — сразу аббревиатуру выдумал.
А. КУШНИР: И 6 песен на французском языке. И этих людей никто не знал, а катушки имели хождение. Это добавляло очень здорово загадочности. Но это был такой советский декаданс электронный.
Н. ВАСИЛЕНКО: Я как-то пропустил, хотя был на лекциях Александра много раз. Наверное, сюжет отвлекал.
А. КУШНИР: Не берите с Никиты Василенко плохой пример. Я помню, как он спал на первом ряду. Это шутка. Но, слава богу, если вы набираете в поисковике «Стук бамбука в XI часов», на вас такие клипы вываливаются. Это просто целая вселенная. И вообще на досуге посмотрите: ижевская электронная волна конца 1980-х — начала 1990-х. Довольно много статей уже написано серьёзными исследователями.
Н. ВАСИЛЕНКО: Пару минут назад был лёгкий намёк на то, чтобы я задал вопрос, что бы вы переписали.
А. КУШНИР: Да. Всё-таки «100 магнитоальбомов» я начал делать 30 лет назад. Я за каждый отвечаю головой. Но я сейчас очень жалею, что пара альбомов туда не попала, пара-тройка. Это, наверное, омская группа «Пик Клаксон». Друзья и соратники Егора Летова, которые, к сожалению, все уже поумирали. Лидеры — братья Лищенко. Это покойный Дима Селиванов с группой «Промышленная архитектура». И если бы альбомов было не 100, а 101, я бы добавил ещё «Вежливый отказ» «Пыль на ботинках». Там есть «Вежливый отказ», всё нормально. «Пыль на ботинках» по сути была выпущена на «Мелодии» на виниле. Эта книга только про магнитофонную культуру. Но не было интернета, не было информации, не знал, что около года до того, как «Мелодия» выпустила «Вежливый отказ», ходил магнитофонный альбом, где были немножко другие вокальные партии. И, когда наконец его переиздали в начале 2000-х, я офигел, обрадовался и расстроился. Обрадовался, потому что очень круто. Расстроился, что не дошёл он тогда до меня. Считалось, что «Вежливый отказ» — это «Опера», а дальше уже пошли пластинки. «Опера» — дебютный альбом. «Пики Клаксон», которые много альбомов выпущены, были довольно спорные по качеству. Мы говорим про мастеринг. И несколько лет назад русские люди, которые живут в Америке, взяли альбом. По-моему, называется, «Страна назначения — СССР». И очень грамотно отмастерили. И стало понятно, что просто великий альбом, который не уступает всему тому, что на «ГрОб Records» было записано. Они на одни и те же магнитофоны писали. Жалко это.
И Дима Селиванов до Москвы очень плохо дошёл, этот альбом группы «Промышленная архитектура», «Технология любви». И сейчас он слушается как современный. Но, с другой стороны, согласись, точность 100 из 103 — довольно неплохая.
Н. ВАСИЛЕНКО: А не было желания, искушения дополнения, раз переиздание? Дополненное, как это принято, сделать. Страшнее опопсеть, я понял.
А. КУШНИР: Я 5 лет жил — я 5 лет отдал книге про Курёхина. Я не понимал, о чём со мной общаются люди. Спроси, сколько время, я бы сказал: «А, это когда Курёхин вышел в эфир». Очень глубокое погружение. То же самое со «100 магнитоальбомами». Это фиксирует 5 лет жизни конкретного человека с глубочайшим погружением и, мне хочется верить, с высокой степенью экспертности. И всё, стоп, ещё много других тем интересных. Я против эксплуатировать.
Н. ВАСИЛЕНКО: Про эксплуатацию. Хотелось уточнить про книгу «Бегство из «Зоопарка». Сама по себе книга об этой группе и её фронтмене Майке Науменко вышла относительно недавно.
А. КУШНИР: 4 года назад, да.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но она всё равно попала в переиздание. Почему?
А. КУШНИР: Спасибо, хороший вопрос. Очень много произошло в жизни. Мемуаров про эту группу, мифологии про эту группу за последние годы. Майк, понятно, умер давно. Потом умер бас-гитарист. Несколько лет назад умер гитарист. И оставался Кириллов, барабанщик, который тоже, к сожалению, недавно умер. Получилось, что, если не считать приглашённых музыкантов, то вместе с магаданской группой «Восточный синдром» было 2 группы, которые на небесах в полном составе. Хорошо, что мои друзья из разных издательств издают и воспоминания Кириллова про «Зоопарк», и воспоминания Наташи Науменко и друзей Майка. Просто я подумал, что, может быть, учитывая, что большой интерес был к книге «Бегство из «Зоопарка», я помню, мы с тобой в другой реальности делали эфир…
Н. ВАСИЛЕНКО: Причём это была ковидная реальность. «Красная площадь» не закрывалась. И сам факт того, что можно прийти, книгу увидеть, погулять среди людей…
А. КУШНИР: Это чем-то мне напоминает историю с Ватиканом и Римом или с какими-то маленькими княжествами внутри государств, Монако, например. Прошёл глазами сегодняшними в разгар ковида, успешно прошёл книжный фестиваль «Красная площадь», которая жила под одним законам. А Москва в это время жила по другим законам. И государство в государстве, это было очень прикольно — быть участником этого всего. На следующий день, как только фестиваль закончился и книга была презентована на «Красной площади», Москва стала жить по тем же законам, что и «Красная площадь»: сняли ограничения.
Н. ВАСИЛЕНКО: На то она и «Красная площадь».
А. КУШНИР: И огромная радость для меня была, кроме всего очевидно, что открылись книжные магазины, и удачно грузовики с тиражом. А сейчас на тот же текст ты смотришь совершенно под другим углом. Всего 4 года прошло, но больше никого из группы нет.
Н. ВАСИЛЕНКО: Большая исследовательская работа вокруг каждой книги, вокруг каждого альбома. Сколько осталось ещё белых пятен в истории советского рока?
А. КУШНИР: Мне бы хотелось обмануть себя, в первую очередь, и говорить, что усилиями коллег, моими усилиями какие-то ключевые пробоины в «Титанике» закрыты. Но мне очень хочется верить, что в этом году выйдет наконец долгожданная книга про Янку от Сергея Гурьева, потому что по сути никаких серьёзных нет. Насколько мне известно, Шура Горбачёв, который сделал очень сильный культурологический подкаст в прошлом году про «Гражданскую оборону». Сейчас приступил к работе над бумажной версией. Прям какие-то группы, которых обидели или забыли, их немного.
Вопрос классный, меня пугает другое: что люди, как им кажется, поняли, как делаются книги. У меня есть знакомый журналист, он говорит: «Я книгу пишу за 2 месяца». Я думаю: «Вот ты урод вообще». Потому что я 2 месяца могу писать вступительную главу, хотя пишу быстро. И это глубочайшее исследование. Поэтому твой вопрос имеет грустную окраску, что выходит какое-то молодое, унылое говно, книги про него. Безусловно, они разойдутся на концертах. Но книгу надо заслужить.
Н. ВАСИЛЕНКО: Книгу надо выстрадать — наверное, ключевое слово. Говоря о нашей реальности, хочется немного пройти вперёд. Напомню, что Александр Кушнир, помимо прочего, создатель фестиваля независимых групп «Индюшата», который существует с 1990 года, если мне память не изменяет. И часто вижу, что люди жалуются. Вроде, много музыкального контента производится, но послушать нечего. Извечная проблема дамского гардероба: всё есть, а платье выбрать нужное нельзя. Но в чём проблема групп в России? Продюсирование, продвижение? Почему не доходят иногда до нужной аудитории?
А. КУШНИР: Это проблема не России. Всё неплохо. Это проблема этих людей. Мы за год получаем больше тысячи демозаписей, версий, ссылочек
Н. ВАСИЛЕНКО: Но всё же, например, раньше говорили, что радио, чарты искусственно как-то подгоняют и это не даёт талантам раскрыться, потому что решают всё деньги, которые вкладывают продюсеры. А сейчас я пытаюсь понять, что изменилось.
А. КУШНИР: Подкасты, телеграм-каналы, соцсети разрешённые, запрещённые. Музыкантам не надо просыпаться утром и думать: так, напишу-ка я сейчас песню о любви, которая пойдёт на «Наше радио», и я стану знаменитым. Что думает музыкант: а напишу-ка я о смерти и сниму о ней дрожащей полутрезвой рукой своей подруги какое-то хоум-видео. Пусть это будет песня про гитару «Гитара моя, гитара». Ну, не совсем она о любви. И лейблы становятся не нужны или нужны не очень. И напрямую путь от компа, как у тебя, или ноутбука, и я не буду говорить миллионов — сотен тысяч почитателей стал короче. При том что я в тонусе, слежу за молодыми именами, езжу по стране, очень много каждый год появляется не просто разных названий — разных направлений, разных региональных школ. Поэтому скорость увеличилась. А что такое хиты, что такое твой собственный плей-лист у тебя в компьютере, в телефоне — это ты сам для себя определяешь. Поэтому неожиданный вывод: очень советую читать книги.
Н. ВАСИЛЕНКО: В этой передачи очень ожидаемый. Каждый эфир.
А. КУШНИР: У меня же есть музыкальное агентство «Кушнир продакшн». Я недавно делал собеседование. Пришла молодая девушка, лет 26−28. И в конце, вроде неплохо прошло собеседование, я говорю: «И последний вопрос: как фамилия вокалиста группы ДДТ». Опа. Всё. Фестиваль «Красная площадь», прошлый год. Заканчиваем мы фестиваль. Было концептуальное что-то. На тему Майка или на тему Кормильцева. Сейчас плохо помню. Последним в списке перед звукорежиссёром было написано «Александр Башлачёв». Мы планировали показать фрагмент квартирника у Гребенщикова (внесён Министерством юстиции Российской Федерации в список иноагентов) «Время колокольчиков». И звукорежиссёр спросил: «А какой у Александра Башлачёва райдер?». Поэтому читайте книги, пожалуйста. Я думаю, что все знают, как зовут вокалиста ДДТ и без моих книг. Но это история. Звукорежиссёр на «Красной площади». Вроде бы, наш, да. «А какой райдер у Александра Башлачёва». Это было. Тебе понравилось?
Н. ВАСИЛЕНКО: Я дар речи потерял буквально. Просто короткий ответ: остаётся ли рок-музыка сегодня в нашу непростую реальность островом свободы?
А. КУШНИР: Это, конечно, да. Это детектор, это лакмусовая бумажка, и по ней можно сверять наши ориентиры. Надеюсь, правильные. Надеюсь, что они приплывут в нужную гавань.
Н. ВАСИЛЕНКО: Такое чувство, что я подсказываю Александру Кушниру, летописцу русского рока, продюсеру. Спасибо, что сегодня добрались до нас. Это программа «Книжное казино. Истории». До новых встреч. Берегите себя и своих близких.