Бодлер и Мане часто встречались в кафе на Бульваре и были друзьями; у них было много общего. Оба происходили из буржуазной среды, оба были денди и невольными преобразователями искусства; в творчестве они бессознательно стремились к разрыву с прошлым. Когда Бодлер в 1861 году выдвинул свою кандидатуру во Французскую академию — после осуждения «Цветов зла» в 1857 году, — его легкомыслие удивило всех: «Если все стёкла высокочтимого дворца Мазарини не разлетелись на тысячу осколков, — заметил один из журналистов, — следует полагать, что бог классической традиции почил навеки и погребён».

А Мане из года в год отправлял свои работы в Салон изящных искусств и будто не понимал, почему они провоцируют скандал, как случилось с «Завтраком на траве» (Орсе), выставленным в Салоне отверженных в 1863 году, или с «Олимпией» (Орсе) — последнюю всё же приняли в официальный Салон 1865 года, но публика её освистала, а газетные критики жёстко высмеяли, что очень задело художника.

[Сборник: Шарль Бодлер]

Он написал Бодлеру, жившему тогда в Брюсселе, — так советуются со старшим товарищем, пережившим схожие испытания: «Как бы мне хотелось, дорогой Бодлер, чтобы Вы были сейчас рядом; на меня изливаются потоки брани, в такую переделку я прежде не попадал. <…> Мне хотелось бы услышать Ваше здравое суждение о моих картинах, поскольку все эти вопли раздражают, и кто-то, очевидно, заблуждается — или они, или я».

Потрясённый злобными нападками, Мане утратил уверенность в себе и поделился сомнениями с Бодлером; но ответ, казалось бы, не слишком обнадеживал: «Мне надобно ещё поговорить с Вами о Вас самом. Надобно постараться показать Вам, чего Вы стоите. Ваши притязания поистине нелепы. Над Вами насмехаются, Вас раздражают шутки. Вам не умеют воздать должное и т. д., и т. д. Полагаете, что Вы первый, кто оказался в таком положении? Вы думаете, что Вы более гениальны, чем Шатобриан или Вагнер? Однако над ними ведь тоже много смеялись? Они от того не умерли. И дабы не слишком тешить Ваше тщеславие, скажу, что оба — Шатобриан и Вагнер — это образцы для подражания, каждый в своем роде, при этом они оба находятся в окружении, необычайно богатом талантами, а Вы, Вы всего лишь первый среди царящего в искусстве Вашем упадка».

Нелегко разобраться, что именно Бодлер хотел сказать; разразившись чередой риторических вопросов, он, казалось бы, то хвалит, то ругает. Мане, видите ли, проявил нескромность, — а ведь он не первый, кто испытал нападки академической критики; Шатобриану и Вагнеру тоже досталось сполна, — а ведь оба они, и Мане должен это признать, превосходят его талантом. К тому же в их время искусства были в лучшем состоянии, чем сегодня. А Мане «всего лишь первый среди царящего в искусстве <…> упадка». Измученному полемикой Мане эта фраза едва ли доставила удовольствие.

Бодлер делает различие между «необычайно богатым талантами» миром гениальных Шатобриана и Вагнера, над которыми насмехались современники, и оскудевшим, упадочным миром, с которым вынужден тягаться Мане. Эту фразу можно понять так: вы отнюдь не образец, а всего лишь первый среди одряхлевшего, упадочного искусства, в которое превратилась сегодняшняя живопись. Бодлер призывает Мане к смирению, и эта проповедь самоотречения могла быть обращена им и к себе самому. На языке поэта упадок — синоним прогресса, современности. Ещё со времён Всемирной выставки 1855 года он обличал «дремоту одряхления», в которую впадают подпевалы прогресса. В «Новых заметках об Эдгаре По» он называет прогресс «великой ересью отжившей философии». Короче говоря, вы не первый художник, на которого обрушилась резкая критика; до вас были и другие, причём во времена великого искусства; вы — первый, но в эпоху, когда искусство характеризуется верой в прогресс, то есть в упадок.

Бодлер очень любит Мане, но, видя, как тот огорчён нападками критики, сомневается в силе его характера. Он пишет Жюлю Шанфлери: «У Мане большое дарование, и оно выстоит. Но у него слабый характер. Мне кажется, он огорчён и даже оглушён этим скандалом». Мане не обладает стойкостью Делакруа, и Бодлер хвалит его талант, но не гений, потому что его восхищают художники-бойцы, равнодушные к мнению других. Потому-то он ценит недалёкого Шарля Мериона и считает Константена Гиса «солдатом-художником», вознося его на пьедестал «художника современной жизни» вместо Мане, которому потомство отдаст этот титул куда охотнее.

Бодлер (который, кстати, не видел «Олимпию») обращался к Мане по-приятельски, с иронией, но его явная бесцеремонность в отношении к художнику, которого мы канонизировали, шокирует нас до сих пор. «Пускай Бодлер не суёт нос в наши дела, говорит он хоть и звонко, но пустое, — писал Ван Гог своему другу, художнику Эмилю Бернару, в 1888 году, — пускай не вмешивается, когда мы говорим о живописи».

Купить книгу

Источники

  • Компаньон А. Лето с Бодлером: пер. с франц. / Антуан Компаньон. — М. : Ад Маргинем Пресс, 2022

Сборник: Антониу Салазар

Премьер-министру Португалии удалось победить экономический кризис в стране. Режим Антониу ди Салазара обычно относят к фашистским. Идеология «Нового государства» включала элементы национализма.

Рекомендовано вам

Лучшие материалы